Рублевская Л.И. - Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016

И вот теперь общество вцепилось в скандал, как бультерьер в перчатку. Прелюбодеям перемывали кости во всех салонах. В приличных домах отказывались их принимать. Родители запрещали дочкам читать поэму Сырокомли «Стелла Форнарина», посвященную прекрасной булочнице, любовнице Рафаэля, написанную автором, разумеется, с целью обелить свою любовь с помощью исторических параллелей. А как-то раз виленские благочестивые дамы даже забросали Гелену грязью.

Пришлось уезжать. Сырокомля, используя все свое влияние, устраивает возлюбленную на сцену краковского театра Пфайфера, на последние деньги едет вместе с труппой на гастроли в Познань. Но отношения между влюбленными далеко не безоблачны. Актриса начинает разочаровываться: театр не самый блестящий, денег нет, перспективы тусклые... Расставание затянул только несчастный случай: во время последнего спектакля в Познани Гелена, чья героиня закалывает себя кинжалом, случайно (а может, и нет) поранила себя всерьез. Поэт, разумеется, остался ухаживать.

Но затем последние иллюзии растаяли. Маевская уезжает в Варшаву, Сырокомля возвращается домой, к жене.

А Адам Киркор?

По слухам, у него с Людвиком Кондратовичем чуть не случилась дуэль... Но шло время, и стало понятно, что роковая красотка разбила сердце обоим.

Киркор посылает жене по 50 рублей в месяц. Предавшего друга по-прежнему издает, поддерживает... Устраивает его сына на учебу за свой счет. Сам же Адам Гонорий тоже находит сердечную подругу: вдову издателя Корейво поэтессу Галвию.

Впрочем, бесследно связь с роковой красавицей Геленой не проходит. Маевская принимает активное участие в восстании, и Киркора, чьей женой она все еще считается, упекают под следствие. К счастью, улик против него нет.

Между тем Киркор — отнюдь не из богатой семьи, хотя и с древними корнями. Особенно семейство обеднело после того, как два родных брата отца Адама выехали в Италию. Да не просто выехали — оба были полоцкими иезуитами, а деятельность ордена в России запретили. В результате дядья затребовали свою часть наследства, и пришлось продавать усадьбу Конюхово в Мстиславском уезде. Студентом Киркор подрабатывал в качестве репетитора. За успехи в изучении русского языка и литературы — это считалось особенно важным в подготовке местных кадров — был переведен из Могилевской гимназии в Виленский шляхетский институт. Коща это учебное заведение навещал министр народного просвещения Уваров, ему показали самодельную студенческую газету, одним из авторов которой был Киркор. Газета министру очень понравилась, он даже взял ее показать императору... Так и началась карьера небогатого шляхтича, по окончании института принятого на службу в Казенную палату. С другой стороны, в тот же год в Вильно состоялся публичный расстрел повстанца Конарского, это тоже не могло не впечатлить юношу.

Чтобы понять мировоззрение Киркора, нужно знать о популярном в то время «валленродизме», возникшем после публикации поэмы Мицкевича «Конрад Валленрод». Поэма о том, как рыцарский орден был погублен возглавившим его глубоко замаскировавшимся врагом из покоренных Орденом народов.

Киркор очень любил поэму Мицкевича. Получивший за 20 лет достаточно чинов и наград, он писал другу: «Я не стыжусь моей службы и того, что она мне дает. Наконец, странно, что не понимаешь того, что в России без мундира и крестов я вынужден был бы часами ждать в приемных генералов Врангеля и подобных ему и что без такого официального фундамента не был бы в состоянии принести столько пользы, сколько ее приношу сейчас».

О таланте Киркора свидетельствует хотя бы такой факт: число подписчиков редактируемого им журнала «Виленский вестник» выросло с 400 до 3000. Это и по нашим временам немало. Генерал-губернатор Муравьев, прозванный Вешателем за жестокое подавление восстания, какое-то время благоволил к Киркору... Но за благоволение властей нужно платить. По указанию Муравьева «Виленский вестник» с 1864 года стал выходить только на русском языке и печатать официальные заявления. Многие подписчики отвернулись от издания, и Киркор был объявлен банкротом. На типографию наложили арест, с редактором расторгли контракт. Киркор подал ответный иск. До суда власти решили дело не доводить, потому что оно приобрело бы явную политическую окраску. Адам Гонорий пишет своему другу Котляревскому: «1 декабря 1865 года меня, наконец, освободят от редакции; я разорен окончательно, ума не приложу, что делать и как быть».

В итоге Киркор оказывается в Санкт-Петербурге на должности редактора «Нового времени» — это, как полагают некоторые, было компенсацией со стороны властей. Но материального положения редактор не поправил, для одних оставаясь «польским интриганом», для других — «царским наемником». Киркор вновь объявлен банкротом, ему грозит долговая тюрьма.

С 1871 года Адам Гонорий поселяется в Кракове. Там он продолжает издавать литературно-научные альманахи, вести раскопки, читать лекции. И становится автором третьего тома объемного проекта «Живописная Россия», в котором рассказывалось о белорусских и литовских землях.