Рублевская Л.И. - Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016

В марте 1830 года во время боя под Матеевицами Адольф получил семь ран — в голову, руки, ноги,— упал с коня и попал в плен.

Началось следствие.

То, как мужественно держался Адольф, произвело глубокое впечатление даже на следователей. Твердил, будто все, что сделал,— сделал по своему убеждению, ни в чем не раскаивается.

Пленных погнали по этапу через Брест, Москву и Вятку в Сибирь, затем Адольфа вернули в Киев, где должен был состояться суд. Мать Текля поехала туда, чтобы увидеться с сыном, и это ей удалось. Ведь речь шла о том, чтобы попрощаться.

Упрямого узника приговорили к смертной казни через повешение. Но стойкость же его и спасла: император, которому доложили об обстоятельствах следствия, заменил казнь бессрочной ссылкой.

Адольфа Янушкевича лишили всех прав, дворянства и отправили в Сибирь, в тобольский острог.

Стефания Гиновская не собиралась оставлять своего возлюбленного, наоборот,— в письмах договаривалась, чтобы при первой возможности переехать к нему в Сибирь, обвенчаться. Даже прислала обручальное кольцо. Поэтому у Адольфа даже в сибирской глуши оставалась надежда.

Но в 1833 году среди сосланных повстанцев готовится заговор: поднять восстание вместе с казаками, затем уйти в Персию или Индию. Заговор, известный как «Омский мятеж», был раскрыт. Аукнулось всем ссыльным. Янушкевича услали в глушь, в деревню Желаково возле Ишима. Появились и новые указы, касающиеся имущества мятежников и их семей. Если бы у Адольфа родились дети, они были бы приписаны к низшему сословию. В Желаково жизнь была предельно аскетична, как приглашать сюда молодую жену? Янушкевич возвратил Стефании кольцо и написал, что их пути должны разойтись: он не может обречь своих близких на столь тяжелую участь.

В 1834 году Адольф получает разрешение поселиться в Ишиме. Здесь он знакомится с отбывающим наказание декабристом, поэтом Александром Одоевским. У двух изгнанников много общего. Адольф даже дарит Одоевскому кипарисовую веточку, которую во время своих путешествий по Европе сорвал с дерева у могилы Лауры, возлюбленной Петрарки. Такой подарок вдохновляет Одоевского на стихотворение.

Человек деятельный и талантливый, Янушкевич не может сидеть без дела. В похожих обстоятельствах сосланный белорус Иван Черский стал исследователем Байкала, Эдуард Пекарский — составителем словаря якутского языка. Адольф переводит монографию «История захвата Англии норманнами» французского историка Августа Тьери, активно переписывается с друзьями, в том числе с Адамом Мицкевичем, составляет библиотеку для ссыльных. Но подлинное свое призвание он находит, когда его принимают на службу в канцелярию пограничного начальника «сибирских киргизов» (так в то время называли казахов). Янушкевич отправляется в экспедицию и получает возможность для изучения казахской культуры.

Большинство чиновников, назначенных управлять местным населением, смотрели на казахов свысока, даже не пытаясь познакомиться с их уникальной древней культурой. Адольф Янушкевич представлял противоположный подход. В письмах домой он говорил: «мои любимые киргизы».

Адольф изучает язык, песни, традиции, быт... Его записи необычайно интересно читать. Поначалу Янушкевич тоскует по привычным пейзажам, ему не хватает деревьев. Но потом заявляет, что юрта стала для него привычным жильем. Султана, потомка Чингисхана, Янушкевич называет «степным Геркулесом», встречается с отцом казахского народного поэта Абая Абаем Кунанбаевым, с музыкантом, умевшим своей игрой вызывать дождь, описывает, как готовят кумыс, предсказывает, что столицей Казахстана со временем станет Астана.

«Некалькі дзён назад я быў сведкам паядынку двух заузятых груповак i са здзіўленнем апладараваў прамоўцам, якія ніколі не чулі пра Дэмасфена i Цыцэрона, а сёння перада мной выступаюць паэты, якая не ўмеюць нi чытаць, нi пісаць, аднак я захапляюся ix талентам, бо песні іх так многа кажуць маёй душы i сэрцу. Няўжо гэта дзікія варвары? Няўжо гэта народ, які назаўжды пазбаўлены лепшай будучыні, чым вечная пастушыная нішчымнасць?.. О, не! Народ, які надзелены такімі здольнасцямі, не можа заставацца чужым цывілізацыі: дух яе калі-небудзь пранікне ў кіргізскія пустыні, распаліць тут іскру святла, i прыйдзе час, калі сённяшні вандроўнік зойме пачэснае месца сярод народаў, што цяпер глядзяць на яго высакамерна, бы вышэйшыя касты Індыі на няшчасных парыяў».

И, конечно, Янушкевич, как может, защищает казахов от произвола колониальных властей.

Но дает о себе знать болезнь. Янушкевич уходит в отставку — в то время он уже получил чин коллежского регистратора, самый низкий в табели о рангах. И все же это означало возвращение в «цивилизованное общество». Янушкевич живет в Омске, в своем доме создает восточный музей.

О судьбе сосланного не забывали. Братья Евстафий и Ромуальд, тоже повстанцы, оказались в эмиграции. Евстафий встретился в Карлсбаде с заводчиком Демидовым, рассказал о судьбе брата. Демидов добился перевода Адольфа в Нижний Тагил и устроил смотрителем сада в своей резиденции. Вот в это время Янушкевич и взялся за свои «казахские записки».