Рублевская Л.И. - Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016

Чехович отправился на 12 лет в сибирскую ссылку. Вернувшись, поселился в имении Малые Беседы Вилейского уезда на положении изгоя в собственной семье. Неподалеку жили бедные шляхтичи Луцевичи. Их сын-подросток Иван стал частым гостем у старого повстанца. Не было бы их долгих разговоров, совместно обсуждаемых запрещенных книг — не было бы, возможно, у нас классика Янки Купалы. О дружбе Чеховича и юного поэта Владимир Короткевич написал в пьесе «Калыска чатырох чараўніц».

И еще одна легенда белорусской литературы косвенно связана с Константином Радзивиллом. Его отец владел имением Крошин, которое передал в качестве приданого дочери Антонине, сестре Константина. Та вышла замуж за Станислава Гедройца-Юрагу, представителя обедневшего шляхетского рода.

Вот этот Юрага, в отличие от «добрых панов» Матея, Константина и Антонины, признававших крестьян Крошина вольными людьми, после смерти жены стал наводить порядок и спровоцировал восстание, во время которого и возникла легенда о поэте Павлюке Багриме, отданном в солдаты.

Если бы Крошин достался Константину, а не его сестре, события были бы совсем иными.

Став полноправным хозяином в Полонечке, Константин Радзивилл перестроил дворец в модном стиле ампир, разбил французский парк, собрал библиотеку из четырех тысяч томов, коллекцию произведений искусства... Тогда он и прислал в Русское географическое общество «Статистический очерк Новогрудского повета» и «Этнографические сведения о жителях Новогрудского повета». Кстати, писал Константин и о белорусском языке, который называл «кривицким наречием», составил его словарь. Полонечка стала настоящим культурным центром. В дневнике Владислава Сырокомли есть запись: «Если из Мира ехать по улице Жуховицкой, то дальше мы бы прибыли в прекрасную Полонечку — владение князя Константина Радзивилла, где увидели бы чудный сад, красивый и интересный во многих отношениях дворец. Встретившись же с хозяином, легко убедиться в знаменитой радзивилловской гостеприимности».

Женат Константин Радзивилл был три раза. Первой женой стала Мария из Грабовских, умершая бездетной, второй — Целестина из Сулистровских, оставившая дочь Ядвигу. А вот Аделя из Краницких родила мужу пятерых сыновей и четырех дочерей.

В Полонечке потомки Радзивиллов жили до 1939 года. Бесценные коллекции дворца сын Константина Матей после смерти отца в 1869 году перевез в Варшаву.

Остается надеяться, что когда-нибудь дворец будет восстановлен в своем величии.

ОДИН ИЗ РОДА ХОДЗЬКО. ИГНАТ ХОДЗЬКО (1794-1861)

В романе «Каласы пад сярпом тваім» Владимир Короткевич описывает виленский светский салон Адама Киркора. Здесь и композитор Монюшко, и вышедший из мужиков секретарь Сырокомли Винцесь Коротынский, и сам Сырокомля, и Винцент Дунин-Марцинкевич, которого высмеивают за использование «мужицкого наречия», и некий богач Игнаций Ходзько, «паэтаў цёзка па прозвішчы», но человек неприятный. Именно с ним герои главным образом и дискутируют по поводу судьбы белорусского народа.

А кто же тот поэт, тезка персонажа?

В энциклопедическом словаре «Мысліцелі i асветнікі Беларусі» обладателей фамилии Ходзько из XIX века целых пять — поэт и фольклорист Александр, литератор и этнограф Доминик, историк и издатель Леонард, писатель Ян. А вот и наш Игнат Ходзько, писатель и мемуарист, племянник упомянутого Яна и двоюродный брат Александра. Целая династия! Сборник белорусской польскоязычной поэзии XIX века «Раса нябёсаў на зямлі тутэйшай» тоже на Ходзьков щедр: кроме упомянутых Александра и Яна здесь есть и еще один — кузен Михаил Ходзько. Сам Игнат представлен в сборнике анакреотическим стихотворением «Зося, дзяўчына-свавольніца».

Родился Игнат Ходзько в селе Заблощина Вилейского района и 60 лет прожил на Вилейщине. Кстати, во всех энциклопедиях значится, что родился он 29 сентября 1794 года. Но краевед Анатоль Рогач нашел документы, которые «молодят» писателя на один год.

Неизвестно, сочинял ли Игнат Ходзько на белорусском языке. Что ж, такова наша история: поскольку национальной культуре отказывалось в праве на существование, писали на польском, русском, латыни. Впрочем, самые прогрессивные собирали белорусский фольклор, изучали язык, сами писали на нем — как филоматы и филареты из Виленского университета, как тот же Дунин-Марцинкевич или Артем Вериго-Даревский. Белорусские рукописи последнего утрачены, но сохранился альбом и его стихотворение, посвященное тем, кто в альбоме расписался.

Есть там за 28 октября 1858 года и автограф Игната Ходзько. Адам Мальдис отмечает, что в отличие от других, комплиментарных, запись Ходзько очень сдержанна. Он оставил автограф в тот день последним, семнадцатым. Но, как замечает литературовед Геннадий Киселев о стихотворении «Ліцвінам, запісаўшымся ў мой альбом на пажагнанне»: «Пачынае Вярыга-Дарэўскі з людзей старшага пакалення, найбольш заслужаных i паважаных. Перш за ўсё пісьменнік звяртаецца да “Адварда-Антолькі” (гэта значыць Адынца), “Мікалайкі” (Маліноўскага), “Ігната” (Ходзькі)».