Рублевская Л.И. - Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 3 - 2018

Конечно, пострадали в первую очередь подписанты. Белорусизация сворачивалась. Отдельный разговор — о пьесе Михайлы Громыко «Скарынін сын з Полацка». Автор считал ее своим лучшим произведением. Его поставил в БДТ-1 в 1926 году режиссер В. Базылевский к 400-летию изданий Скорины. Причем на титульном листе пьесы была отметка: «Дазваляецца да пастаноўкі на адзін раз». Но мало того, что спектакль действительно прошел всего раз, рукопись потерялась, когда ее передали в Академию наук. Автор спустя годы мог припомнить только начало: «На вежы выбіла чатыры, а доктара ўсё няма з друкарні... I ўчора так, і сёння — кожны дзень!»

К тому времени Михайла Громыко пробует себя и как детский писатель: ведь уже в зрелом возрасте стал отцом, «у кастрычніку 1923 года нарадзілася наша «пярвушка» Расціслава. «А-а-а, Росценька! Ляжы, лялька, просценька!» — піша 37-гадовы бацька, для якога яна першая жывая радасць».

Громыко — автор нескольких статей о Максиме Богдановиче, причем пишет: «Гэта старажытны грэк у беларускай вопратцы... Толькі грэкі ўмелі так разумець і любіць жыццё».

А еще Громыко действительно обнаружил в Беларуси нефть — причем помогла ему в этом этимология. Сделал правильную догадку о происхождении названия деревни Гарывада. «У раёне Рэчыцы пачалі доследы — Азбукін і я. Ён — геаграфічныя, я — геалагічныя. Калі б не спынілі нашу работу ў той час, то, можа быць, нафта была б вядома ў гэтым раёне з 1930 г.». И гранит для Мавзолея Ленина действительно искал на пару с Вацлавом Ластовским. Кроме учебника для школ по геологии, написал для институтов «Уводзіны ў навуку аб неарганічнай прыродзе». Вот в протоколе общего собрания членов Института белорусской культуры от 31 января 1925 года видим фамилию «Грамыка М.». Когда Инбелкульт был преобразован в Академию наук, работал там.

А затем настало время репрессий. По вымышленному делу «Саюза вызвалення Беларусі» арестованы виднейшие представители белорусской научной и творческой интеллигенции. Всеволод Игнатовский, возглавлявший академию, застрелился в ожидании ареста. Янка Купала, друг Игнатовского, сделал попытку харакири, зная, что его прочат на роль лидера контрреволюционной организации.

Арестовали и Громыко.

Пытки, допросы, шантаж ломали многих. Есть свидетельства, что Громыко давал показания на других литераторов параллельно с привезенным из Смоленска Алесем Дударом и находившимся еще на свободе Алесем Александровичем. Но кто как держался в тех нечеловеческих обстоятельствах и можно ли его судить — сегодня точно ответить нельзя. Тем более оставшиеся на воле дружно принимали резолюции вроде «Патрабуем жорсткай кары агентам міжнароднай буржуазіі ў Савецкай Беларусі — беларускім контррэвалюцыйным нацыянал-дэмакратам».

Громыко оказался в Иваново-Вознесенске, затем — в Кировске, Ижевске... После реабилитации жил в Химках под Москвой — в Беларусь таких не особо пускали.

Когда драматург уже был в ссылке в Иваново-Вознесенске, в Минске еще висели афиши о новой постановке по его пьесе «Воўк». Спектакля этого никто не увидел.

Ему удалось выжить, быть оправданным. В 1965-м Громыко вступил в Союз писателей. Спустя четыре года он умер. Еще при жизни, в 1967-м, успел увидеть свою новую книгу «Выбранае».

ЛИЦА ПЕРВОЙ МИНСКОЙ ГАЗЕТЫ. «МИНСКИЙ ЛИСТОК» (1886—1905)

Год 1886. Минск. Люди на улицах обнимаются и плачут от радости, передавая друг другу какие-то странички: вышла первая независимая газета города — «Минский листок».

Давайте дадим слово свидетелю событий, возрожденцу Александру Власову, оставившему любопытные мемуары: «Гэта была навіна як першыя майскія перуны. Менчукі са слязамі прасвятлення і радасці чыталі «наш» лісток. У Менску ў нас, як у сталіцах, свая газета... Каля газеты гуртаваліся ўсе лепшыя інтэлігенты горада з рэдактарам Фоцінскім на чале. Свабоднай палітычнай думцы ў тыя гады газета адводзіла маленечкі прастор, але жыццё горада і злыдні адбівала вельмі добра. Можна было лаяць гарадскую думу сколькі ўлезе, была паліцэйская хроніка, аб начальсцвенных мерапрыемствах. Светлую думку ўсё ж такі гэтыя інтэлігенты праводзілі ў заціснутыя мазгі жыхароў».

Радость горожан понятна: предыдущие образчики прессы уездного города М. трудно назвать популярными. В 1812 году, во время оккупации наполеоновскими войсками, в Минске четыре месяца издавали «Временную минскую газету» на польском языке. Разумеется, Наполеон там представал освободителем. С 1838 года дважды в неделю выходили «Минские губернские ведомости». И хотя там иногда печатались статьи археолога Генрика Татура и историка Митрофана Довнар-Запольского, все же это была газета официальная, с имперской идеологией. А либеральный «Минский листок» не раз вызывал гнев властей. Его штрафовали, в 1897 году даже приостановили выход на восемь месяцев. Одна из претензий — материалы на белорусском языке. Зато при советской власти газету, уже ставшую историческим прошлым, оценили высоко, поскольку в том же 1900 году там сподобились опубликовать положительную рецензию на произведение Ленина.