Рубцов возвращается

– Этот господин – мой приятель, я хочу подшутить над ним – пожалуйста, часов в девять вечера доставьте ему мою карточку, я напишу на ней несколько строк, только, пожалуйста, не раньше девяти часов вечера.

– О, разумеется, эчеленце [от ит. eccellenza – ваше превосходительство], ни одной минуткой раньше!

– Странные люди, эти русские, – думал почти вслух привратник: – один только пообещает, а другой уже дает, видно дело-то серьезное!.. Надо послужить обоим.

Между тем Капустняк, быстро вернувшись в свой номер, подошел к Рубцову и глухо проговорил:

– Нас раскрыли, атаман… Он видел и меня, и тебя… Не надо давать ему времени донести… Иначе все пропало…

– Но когда и где? – спросил встревоженный атаман.

– Сию минуту на балконе…

– Как, вот тот черненький, в усах и темных очках?

– Он и есть…

– Что же делать в таком случае…

– Уж это дело мое… Не пикнет…

– Опять убийство!.. – с ужасом прошептал атаман.

– Своя рубашка ближе к телу… отец атаман… только не изволь беспокоиться… Ни шуму, ни писку… Курица, и та больше зашумит, когда ее режут… А этому цыпленку я голову сверну – он ее сам не заметит!

– Хлопушкой?.. – после молчания спросил Рубцов.

– К чему ворон пугать? – со сдержанным хохотом отвечал Капустняк, – мы и в молчанку сыграем…

– А потом?

– На поезд и к Казимиру Яковлевичу, во Флоренцию… а теперь прощенья просим, сюда уже больше не вернусь, если спросят – пошел, мол, играть в рулетку… да и мало ли здесь разного сброда насажено… Разве можешь знать, с кем ты рядом сидишь здесь по табльдотам, с генералом или разбойником!

Друзья-товарищи расстались.

Рубцов задумался – кровь, кровь, опять кровь… Ни одного шага без убийств и преступлений!!! Ему стало страшно.

Глава XIV Господин Осинский

Не зная, как убить время, Рубцов скоро после ухода приятеля направился к игорному дому.

Масса разношерстной публики толпилась в самом здании рулетки и вокруг дворца, слушая прекрасный оркестр, который, пользуясь ясной, теплой погодой, играл на эстраде перед террасой.

Смеркалось рано. В огромных окнах игорных зал засверкали огни. Беловато-розовые шары Яблочкова освещения вспыхнули вокруг всего сада, и сразу окрестность приняла праздничный, фантастический вид.

Только что виденное несчастие с поездом, давно уже было забыто, озабоченная толпа игроков теснилась вокруг рулеточных столов, заваленных грудами золота, серебра и банковых билетов. Поминутно раздавались возгласы крупье, выкрикивающих номер и цвет, чет и нечет.

Золото звенело и своим лязгом возбуждало и так уже взвинченные нервы игроков.

Возле одного из рулеточных столов, а их в зал действовало в эту минуту целых пять, теснилось особенно много публики. Лопатки «крупье» не успевали придвигать и отодвигать кучи «наполеондоров» и монет в сто су. Там и сям виднелись крупные ассигнации. Все номера были покрыты ставками. Счастливцев, завладевших стулом и играющих сидя, окружал круг игроков, ставящих свои ставки через спины сидящих. Крупье, восседавший в конце стола, не успевал ставить передаваемые ему монеты, – словом, игра была в полном разгаре.

Рубцов подошел к столу и стал всматриваться в физиономии играющих. Вдруг он невольно вздрогнул. Прямо напротив него, весь увлеченный игрой, сидел тот самый сыщик, которого ему указал, два часа тому назад, Капустняк. Он выигрывал. Куча золота и несколько банковых билетов лежало около него, и он поминутно ставил наполеондоры на полные номера и все выигрывал и выигрывал.

«Пред смертью везет!» – подумал Рубцов и отошел в сторону. Он знал, что теперь этого человека не спасет от руки Капустняка ни случай, ни помощь. Он был осужден на смерть так же бесповоротно, как человек, конфирмованный военно-полевым судом.

В душе атамана мелькнуло что-то вроде жалости, но в туже минуту другая мысль сменила первую.

«Он видел его на балконе, узнал его адрес, и был с ним, следовательно он видел и меня, а потому он для меня столько же опасен, как и для товарища… Он должен умереть – и это слово «должен», словно неотразимый приговор, мелькнуло в уме Рубцова…» Он поспешил оставить зал.

В следующем зале его внимание было привлечено внезапно раздавшимся зычным криком. Какой-то господин, с всклокоченными полуседыми волосами, громадного роста и атлетического сложения, громко спорил с крупье и кричал во все горло:

– Я русский!.. Я русский! Меня оскорбляют, – я русский!..

– Это и видно! – дерзко проговорил крупье…

– А, вот как! Мою нацию оскорбляют, мою нацию оскорбляют! Сейчас протокол, сейчас протокол! – кричал с пеной у рта субъект с полуседыми волосами. Из любопытства и Рубцов подошел к столу, к которому со всех концов шли, заинтересованные криком, игроки.

Компатриот, между тем, улегся на стол, махал руками и во все горло кричал:

– Я русский! Меня оскорбляют, оскорбляют мою нацию. Протокол! протокол!