Ручей

Павор заплутал в коридоре, потыкался как беспомощный щенок в запертые двери, и вдруг ввалился в открытую: он оказался в бабской комнате с двумя кроватями, полной женских шмоток. Плюнул, выбежал прочь. Тем временем в зале, внизу, загремели выстрелы и дико закричали люди, поднялся тот гвалт, вой и грохот, который ни с чем нельзя было спутать. Спрятаться. Нужно было срочно как следует спрятаться и пересидеть. Вернуться в женскую комнату и запереться там?

Словно в ответ на его мысли раздался голос Капочки.

— Баба Лиза, где стреляют? — пронзительно крикнула она.

Павор помчался на голос, молясь, чтобы дочка ещё что-нибудь сказала.

— Но там же мамочка! — снова крикнула дочка совсем рядом.

Весь мокрый от бега в резиновом переходном скафандре, Павор свернул на голос, ткнулся в ещё одну запертую дверь, ударил в неё плечом со всей силы и вломился в пищеблок, дико вращая глазами.

— А ну пошёл отсюда! — неуверенно сказала Павору дородная баба в возрасте, судя по внешности — грубая и пьющая тётка. — Тебе чего?

Длинные столы пищеблока были уставлены тарелками с фруктами, нарезкой, канапе, и подносами с чистыми и грязными стаканами. На полу ящиками громоздилась выпивка. Рядом с тёткой, с надкушенным яблоком в руке, стояла дочка. Увидев её, Павор чуть не заплакал.

— Капочка, это я, — сказал он, срывая бессмысленные теперь бороду и парик.

И привалил дверь тумбочкой.

— Это ты?! — поразилась дочка, бросая яблоко. — А где мамочка?

— Мамочка сдохла, детка, мамочки больше нет.

* * *

Она не помнила, как перемахнула через ограду ринга. Наверное, как-то перелезла, цепляясь за сетку, потому что вдруг поскользнулась в крови и чуть не упала. Посмотрела вниз — под ногами лежал, кажется, Макар, а может Шурик, тот тоже был тёмноволосым, но по лицу парней опознать не смогла, потому что лиц не осталось. Она думала, что привыкла к виду крови и смерти, но оказалось — нет, потому что опять стошнило.

Подавляя рвоту, Лана пошла прочь из зала, заваленного телами. Нет, всё-таки тот, первый, был Шуриком, потому что Макар нашёлся в проходе дальше, рядом с Саломе. Бедная Саломе, умевшая делать такие чудесные причёски, теперь навсегда бросила пагубное пристрастие гулять по маковому полю. Рядом с ними лежал мёртвый мозгоед, самка. Лана подобрала ружьё, проверила, заряжено ли. Внутри оказалось два патрона. Хотя, зачем ей ружьё? Ведь за нею по прежнему следовал Серый, забегал чуть вперёд, а временами отставал, чтоб обнюхать трупы. Слава богу не ел, а то Лану бы снова вырвало. Нет, ружьё пусть будет.

Выход загораживал труп конферансье с разорванной шеей, его розовый смокинг стал бордовом, а боа слиплось. Лежал он скверно, весь изломанный — никак не обойти, и Лане пришлось взобраться на конференсье, чтоб перелезть сперва его, а затем господина в прекрасном костюме.

— Дамы и господа, — крикнула она, и серая тварь с окровавленной мордой отпрыгнула от трупа женщины в блестящем ярком платье чуть поодаль. — Ублюдки и проститутки! Кровососы, членососы и человеческие отбросы! Перед вами победитель.

Она ткнула пальцем в ещё одного мозгоеда. Тот посмотрел на неё янтарными глазами с круглой точкой зрачка, и отошёл неспешно, без агрессии.

Запертая шлюзовая камера обнадёжила Лану. Пусть перед нею и лежали мёртвые тела, по которым разгуливали мозгоеды, но запертые двери означали, что части зрителей удалось спастись. Она искала тело Алексея, но не нашла, кажется, Шульга смог уйти или запереться. Она высматривала тело Павора, ведь яйцеголовый сказал ей, что муж где-то здесь, но и его не находила. Из кабинки экотуалета расплывалась кровавая лужа. Лана заглянула — на унитазе пригорюнился незнакомый человек с ирокезом на выбритой голове, обескровленный и восково-бледный.

Двое мозгоедов крутилось у ставочной стойки, цокали, трогали пуленепробиваемое стекло носами и лапами, пачкая красным. Там, за стеклом, закляк смертельно бледный Игорёк, а к нему — слава Всевышнему — прижималась Катерина с расцарапанной щекой. Это были первые живые люди, которых увидела Лана, и она очень обрадовалась.

— Привет, Игорь, — сказала она, подходя к окошку и рукой отстраняя навязчивую самку, норовившую просунуть туда нос и лапу. — Вы как, ребята?

Самка зыркнула чернотой, ощерилась, но убралась.

Кажется, если бы пред Игорем появился сатана, взошедший прямиком из ада в кровавом свете своего величия, его лицо не изменилось бы, а взгляд остался бы тем же потерянным. Лана пощёлкала пальцами у него перед лицом и он очнулся.

— Привет, — сказал Игорь.

— Молодцы, что в порядке. Кать, ты поставила на мозгоеда мои деньги?

Катерина кивнула. На шее и руке у неё была кровь, но, кажется, не её.

— Сколько мне причитается?

Игорёк оживился и полез в компьютер.

— Ты поставила двадцать тысяч, — сказал он. — И ещё были ставки на мозгоеда… А против… Так… Полагается тебе двести тысяч.

— Сколько? — переспросила Лана.

— Двести, — повторил Игорёк, и начал выгребать из ящиков деньги.

Краем глаза Лана заметила, что джинсы у него мокрые, но теперь Игорь занялся привычным делом и немного пришёл в себя.