Рудольф Нуреев. Жизнь

«Милый Рудик!

Прошло много времени с тех пор, как мы с тобой виделись в последний раз. Я давно хотел написать тебе, но где я мог тебя найти? Посылаю это письмо другу, которому, возможно, удастся тебя разыскать.

Здесь в Ленинграде многие говорят о тебе, но кому я могу доверять? Говорят, что ты в Англии; говорят, что ты сошел с ума; ходят слухи, что ты в Париже… Ну, ты сам знаешь, что иногда здесь могут говорить. Лично я думаю, что сейчас ты опустошен; ты не знаешь, что делать. Мой тебе совет: не бойся правды. Мы все считаем, что ты скоро к нам вернешься. Что такое Кировский театр без тебя? Когда я здесь и гуляю в антрактах, мы часто вспоминаем твой танец. Помнишь, как мы всегда волновались перед спектаклем? Сейчас такого волнения нет. Когда я прихожу в гости к Пушкину, мы часто вспоминаем тебя. Они с Ксенией не верят, что ты их забыл. За последнее время он очень постарел. Почему я пишу тебе все это? Мне кажется, что ты хочешь вернуться домой, но боишься. Но чего тебе бояться? Мы все понимаем, почему ты так поступил – не думай, что здесь никто тебя не понимает. Все мы знаем, что ты не очень виноват, и это примут в расчет. Конечно, твое положение в театре было непростым: ссоры из-за костюмов, когда другие не соглашались с твоими новшествами. Но в искусстве всегда нужно бороться за новое – не сдавайся так быстро. Наша профессия связана с трудностями, как пишет Пушкин в «Капитанской дочке»… Подумай обо всем, что я тебе написал, и не бойся…

У нас в Ленинграде зима. Все покрыто снегом, как в сказке, Нева замерзла. Все остается таким же, как всегда… Не знаю, что еще тебе сказать. Надеюсь, ты сможешь разобрать мой почерк: двух лет здесь недостаточно для того, чтобы изучить русский. Все тебя здесь ждут. Приезжай!

С приветом, целую тебя, твой друг Тейя

».

Несмотря на любящий и понимающий тон, письмо, как позже подтвердит сам Тейя, было «ложью». В начале декабря с ним связался представитель восточногерманской тайной полиции (Штази) и предупредил, что один агент приедет в Ленинград, чтобы поговорить с ним. Причиной стало письмо, которое Тейя написал Рудольфу летом. КГБ перехватил его и передал в Штази. «Так как КГБ затратил много сил на то, чтобы убедить танцовщика вернуться, осведомителя попросили поговорить с Кремке, чтобы избежать дальнейших предупреждений, иначе все их усилия будут потрачены зря».

13 декабря Тейя встретился с агентом Штази в номере отеля. На первый вопрос, знает ли он, почему он здесь, Тейя, явно очень волнуясь, ответил: наверное, из-за танцовщика, который остался в Париже. «О предупреждении он, конечно, ничего не сказал». Когда ему велели рассказать все, что ему известно о Нурееве, он начал в явном замешательстве рассказывать о том, как они подружились. А потом его спросили, что он может сообщить о письме.