Рудольф Нуреев. Жизнь

Роберт. Придурок! Придурок!»

Услышав об этом, Рудольф велел Роберту «вышвырнуть [Бакла] из дому, но домыслы невозможно было остановить». Анна Кисельгоф, балетный критик The New York Times, откровенно спросила Жан-Люка Шоплена, вызвана ли пневмония СПИДом («Я ответил, что не думаю»); а когда Роберт Гейбл, большой поклонник Рудольфа из Нью-Йорка, увидел танцовщика, он подбежал к нему, чтобы расспросить о здоровье. «Рудольф ответил: «Боб, со мной все в порядке». Он замечательно все отрицал, и я успокоился. Он как будто намекал: «Расскажи другим, что волноваться не о чем». Так я и сделал. И мы в это поверили». Но кошмар Рудольфа – страх, выражаясь словами Ролана Пети, «что он больше не сможет танцевать и его возможности ограничат, если в мире балета узнают, что он подписал договор с дьяволом», – угрожал воплотиться в действительности. Ежедневно приходили тревожные письма. «Я услышал ужасные слухи о твоем здоровье», – писал Джон Ланчбери из Австралии, а Энтони Тюдор, который узнал от Мод о «тяжелой пневмонии», умолял Рудольфа больше беречься. «Ты доказал, что ты незаменим в профессии танцовщика, а при твоей работе в Парижской опере ты снова докажешь, что как директор ты тоже незаменим… Возможно, мое письмо покажется тебе глупым, но слишком многие думают так же, как и я. Мы слишком многим тебе обязаны».

Приятельница Эрика Арлетт Кастанье позвонила ему в Торонто и сообщила, что Рудольфа видели в клинике, где лечат от СПИДа. «Я должен ехать к нему!» – воскликнул Эрик, но, когда он позвонил, чтобы предупредить, что скоро будет в Париже, Рудольф отвечал удивленно и спросил, не потому ли Эрик едет, что хочет посмотреть «Сиреневый сад» Тюдора. «Представляешь?! – спрашивал Эрик, обращаясь к Арлетт. – Я еду специально, чтобы повидаться с ним, а он говорит мне такое!» Но хотя ему не удалось заставить Рудольфа признаться, Эрик, у которого «сердце разрывалось, когда он видел, что Рудольф делает со своей карьерой», решил воспользоваться плохим состоянием здоровья друга, чтобы убедить его перестать выступать. «Не сомневаюсь, твою проблему с легкими можно решить с помощью долгого отдыха от труппы и танцев. Я очень забеспокоился, когда услышал, что ты снова устраиваешь гастроли в Лондоне и каждый вечер танцуешь. Я понимаю, как много для тебя значит возможность находиться на сцене и как мало ты заботишься о своей жизни, а теперь и о здоровье».

Огорченная слухами Марго прилетела в Париж, не предупредив Рудольфа, так что он не мог напустить на себя храбрость. Заверив себя в том, что все хорошо и что у него всего лишь простуда, она вернулась в Панаму, сказав Мод, что Рудольф прав, что продолжает запланированные выходы на сцену в «Жизели». «Прекрасно понимаю его чувства. Лучше вернуться на сцену и продолжать». Но, как поется в старом гимне шейкеров, «Трудно танцевать, если дьявол сидит у тебя на спине», и Рудольф вынужден был отменить спектакли. В виде особой услуги в Лондон прилетел Барышников, чтобы заменить его, и, встревоженный тем, как плохо выглядит Рудольф, позвонил Жаннет Этередж, как только вернулся в Нью-Йорк. «Миша сказал: «Он по-настоящему болен. Если ты ему друг, ты должна обратить на это внимание». Поэтому Жаннет прилетела к Рудольфу в Кливленд, куда он привез на короткие американские гастроли группу танцовщиков Парижской оперы. «Я все искал признаки того, что он болен, но мне показалось, что он такой же, как раньше. Я слышал о ночной потливости и СПИДе, смотрел на его простыни, но потом подумал: «Да ведь он всегда так спал – свернувшись в комок». Он просто похудел и много кашлял, но ведь у него была пневмония».

Рудольф попросил Мод приехать в Париж и пожить с ним. «Он хотел, чтобы я была с ним, потому что он так ужасно себя чувствовал». Но помимо того, он хотел сам сообщить ей новость. Слухи были для нее тяжким ударом. Она говорила Мари-Сюзанн: «Не может быть – это всего лишь сплетни!» Но когда Рудольф однажды спросил ее: «Мод, знаешь, что у меня в крови?» – она просто ответила: «Да». И больше он об этом не заикался».