Рудольф Нуреев. Жизнь

После напряженной деятельности в Вене Рудольф отправился восстанавливаться на Ли-Галли, где большую часть времени спал. Каждое утро в девять вокруг острова ходил туристический пароход; женщина-гид поспешно рассказывала о знаменитом обитателе – сначала по-итальянски, затем по-английски. Гору Видалу, чья вилла Равелло находилась неподалеку и была еще одним местом, о котором рассказывали туристам, казалось, «что я вынужден слушать по отводной трубке, что обо мне говорят». Ну а Рудольф даже радовался, просыпаясь под рассказ о своем славном прошлом. В те три недели его больше всего занимал интерьер комнаты под домом, которую он приказал обложить плиткой от пола до потолка. Так как прошлое лето он провел с Марио Буа в Севилье, он выбрал там изразцы-азулежу по своему вкусу. Он потребовал, чтобы через две недели их доставили в его дом в Италии. Узнав, что он не сможет получить их раньше октября, он возмутился: «У меня нет времени!» – и вернулся вскоре после того с двумя грузовиками, чтобы забрать плитку. «Он хотел умереть на Ли-Галли, – говорит Жаннет. – А почему, по-вашему, он хотел обложить всю комнату изразцами?» Длинная, со сводчатым потолком, она была мавзолеем Рудольфа, посвященным Фариде, чье имя было выведено арабской вязью. Когда на остров приезжала Карла Фраччи, он с гордостью показал ей ту комнату, не замечая ее изумления от тех примитивных условий, в которых он живет. «Кровати не было; Рудольф спал на ковре на полу. А жил на одной картошке – и баста!»

Он добровольно возвращался к своим татарским крестьянским корням, совершал обратный переход «из князи в грязи», но сочетание сибаритства и намеренной скупости отталкивало верного Блу. В Вене он возмущался, когда вынужден был попрошайничать у Франца Мозера, чтобы заплатить массажисту, который делал Рудольфу ручной массаж за 500 долларов – половину того, что Блу получал в месяц. Но последней соломинкой стало то, что Бенито недоплатили за его работу на острове. «[Рудольф] получил что хотел. Он был совершенно равнодушен к потребностям других людей. То был Нуреев в его худшем проявлении: эгоистичный и нечестный». Попросил шестинедельный отпуск для того, чтобы поступить на курсы официантов в Лондоне, Блу больше не возвращался к Рудольфу.

После дирижирования в Довиле, Вене и Румынии Рудольф вдруг почувствовал сильную боль в животе. По совету Вакси, который специализировался в урологии, он лег в венскую больницу, где ему сделали операцию по поводу гидронефроза. Едва проснувшись после наркоза, Рудольф попытался встать и уйти, но Лидии Хюбнер, которая была гораздо сильнее его физически, удалось его удержать. Через восемь дней он выписался из больницы и вернулся в Париж, где Марио Буа призывал его успокоиться и какое-то время отдохнуть в одном из его домов. Рудольф ответил фразой, которая стала его лозунгом: «У меня нет времени». Сказав Мод, что ему нужны деньги, чтобы оплатить «огромные больничные счета», Рудольф решил месяц танцевать в Австралии. Его еще мучили сильные боли, и он вынужден был выступать с катетером, спрятанным под костюмом – «с водопроводом», как он его называл. Но, когда Шарль Жюд и Луиджи сказали, что в такой плохой форме он не сможет танцевать, он отказался отменить гастроли, согласившись лишь на изменения в программе. («Песни странствующего подмастерья», которые Бежар когда-то просил его «de ne plus interpreter»[203], заменили сокращенной версией «Послеполуденного отдыха фавна».) Взяв на себя роль круглосуточной сиделки, Луиджи укладывал больного танцовщика в постель и водил его в туалет, а Чарльз стал спутником Рудольфа из «Подмастерьев» в реальной жизни. «В Париже меня ждала жена, семья, но на гастролях я всегда был с ним. Мы останавливались в одном отеле, вместе ели, мы были вместе двадцать четыре часа в сутки. Вот почему он так хотел уйти. Мы не говорили о его болезни, и я старался избавить его от всех мыслей. Но тогда для него было хорошее время – солнце, купание».