Ругачёвские чудеса

– А у Вас что – голова болит? – удивилась Маргарита. Но, видя, как этот странный покупатель отрицательно замотал головой, рассмеялась и добавила: – Думаю, что в моих тюбетейках голова не болит у тех, у кого – голова в общем ни о чем не болит! Вот ведь придумал же кто-то такую глупость! Главное, чтобы не подумали, что я сама эти слухи распускаю, чтобы их покупали. Но все равно – приятные слухи, хоть и смешные! – рассмеялась Маргарита.

Юрка сидел такой счастливый и одеревеневший от счастья и одновременно от страха спугнуть это чудо. Маргарита, точно корону, возложила на его голову тюбетейку, щедро расшитую её рукой стеклярусом и бисером.

И таким старым и дряхлым стариком, но – королем сидел Юрка и смотрел в зеркало. Но что за радость ему была смотреть на себя, а тем более в таком большом зеркале. В котором было предательски видно все то, что лучите и не видеть вовсе. Поэтому он смотрел только на Маргариту, слушая ее голос, как слушают музыку или пение птиц, не вслушиваясь в то, о чем звучит, и не пытаясь понять. А наслаждаясь тем, как звучит голос.

– Красивая тюбетейка. Правда, сами делаете? – спросил он.

– Правда! Конечно, сама! Вам нравится? – обрадовалась Маргарита, что старику, невольно спугнувшему милиционера, так напугавшего Марата, так понравилась ее работа. И она даже испытывала чувство благодарности за невольное спасение.

– Беру! Сколько стоит? – спросил он, нарочито посерьезнев, чтобы не подумала она, что он так, развлекушки тут строить пришел. Что он человек серьезный. «Да и от пенсии еще осталось, как раз хватит», – прикинул Юрка.

– А я хочу вам её просто подарить! То есть мы с Маратом вам ее дарим. Марат! Иди сюда, посмотри, как дедушке идет, правда? Марат! Где ты?

Юрка не успел и возразить ей, как она выпорхнула на улицу за сыном. Юрка взял куртку и пошел к выходу, понимая, что праздник, которого он так ждал, закончился.

Марат, конечно же, как только увидел, что опасность миновала, вернулся к ослику, успев прихватить на кухне еще батон белого хлеба. Маргарита, увидев ослика, конечно, порадовалась, что Марат сообразил покормить его. Ослик так же невозмутимо жевал, думая о чем-то своем.

Ослик во всем своем украшении был каким-то чудом, выпавшим из неведомой сказки. Маргарита, Марат и Юрка смотрели, поглаживали ослика и его крылья на спине.

– Так сколько за тюбетейку я должен? – спросил он Маргариту.

– Так я же вам её подарила! Носите на здоровье! Вот видите, это день такой – полон чудес! Даже крылатый ослик во дворе очутился! – смеялась Маргарита, выложив на своей изящной ладошке кусок хлеба, который ослик поглаживал, ощупывая языком, но никак не хотел есть.

Но их троих отвлек женский крик:

– Пегаска! Вот ты где! Ко мне, Пегаска! Ко мне! – крикнула женщина в ярко-красной стеганой куртке, выглядывая из кабины фуры, за рулем которого она сама сидела. Она въехала во двор и, выпрыгнув из кабины, подбежала к ним.

Ослик преобразился, подпрыгнул и радостно завел свое «ийа-ийа», направляясь к незнакомке.

Женщина, выскочившая из фургона, резко отодвинула руку Маргариты и без признаков какой-либо вежливости спросила у неё:

– Чем вы тут его кормили? – строго оглядывая всех троих, спросила румяная, полная в красной стеганке молодая женщина, лет 30 с небольшим, с разметавшимися по плечам светло-русыми с веселой рыжинкой волосами.

– Хлебом… – ответили они оторопело.

– Главное, консервы никакие или колбасу не давали? Ой, бока-то крыльями, наверное, натер! – и она ловко открутила его крылья и сняла чалму, что очень обрадовало ослика. И он точно маму увидел, оживился и уткнулся в ее бок. И она достала тюбик с мазью и намазала потертости на боках, оставшиеся от «крыльев бабочки».

– Нет, никаких консервов или колбасы. Только хлеб! – объяснила Маргарита, разглядывая, как ловко эта незнакомка управляется с осликом и намазывает бока мазью из тюбика, который та достала из кармана вместе с пластырем, которым прикрыла места потертостей.