Руина, Мазепа, Мазепинцы

лучшее под каким-нибудь предлогом ускользнуть из Гадяча. Бобрович

просился на время в Каменное и в Лебедин; его не только не

пустили, а еще приставили к нему караульных. Караулили его

не очень строго. 23-го января вышел он как будто к одному га-

дячскому мещанину в гости и махнул в Каменное. Оттуда написал

он Андрею Дорошенку, что сделал это внезапно потому, что его

не пустили в Каменное и Лебедин, куда он просился для

государевых дел. Бобрович просил Андрея Дорошенка сберечь

оставленную в Гадяче свою рухлядь и обещал возвратиться в Гадяч, как только получит от гетмана Дорошенка подлинное

приглашение. Андрей Дорошенко отвечал, что удивляется, зачем Бобрович

уехал из Гадяча тайком, когда против него не было ни у кого

дурного умысла, когда все желают, чтоб старанием гетмана Петра

Дорошенка начатое дело пришло в совершенство; он бы, Феофан, теперь, ничего не опасаясь, ехал в Гадяч. В то же время, остерегаясь, чтобы царский гонец не написал чегонибудь своему

правительству, Андрей письменно пожаловался князю Ромоданозско-

му, что Бобрович убежал без всякой причины из Гадяча, где ему, кроме почестей, ничего дурного не оказывали.

Бобрович сидел в Каменном до февраля 3-го, когда пришло

к нему туда письмо от гетмана Дорошенка, который любезно

просил его приехать в Чигирин. Бобрович отправил гетманское

письмо в Приказ и докладывал, что ему нельзя ехать в Чигирин: узнал он, что к Дорошенку приехали посланцы цесарский, литовский и от белогородских татар; <Без государевой грамоты>, писал Бобрович, <.назовут меня шишом и словесно наедине

объясняться с Дорошенком нельзя будет. Кажется, лучше крепить одну

левую сторону, а о правобережной оставить попечение; народ все

прелестный, лукавый: как надокучивал им Суховеенко, так они

к нам кидались, и Андрей Дорошенко писал в городы и призывал

всех на верность царским именем, а теперь, как уже побили

Суховеенка, так не то заговорил Андрей Дорошенко, все только

на гетмана указывает и говорит: где гетман будет, там и мы с

ним будем^ Покамест Суховеенко с татарами воевал против

Дорошенка, - всем пленным царским ратным людям дал

Дорошенко льготу, отобравши от них присягу, что не убегут, а как

Суховеенка разбили, так Дорошенко приказал их посадить снова в

153

темницу и забить в колодки>. Сами пленные воеводы сообщили

об этом Бобровичу письмом.

Вслед затем гетман Дорошенко, узнавши, что города левой

стороны били челом царю, приказал своему брату Андрею ехать из

Гадяча к нему в Чигирин, распродавши всю свою рухлядь, и взять

с собою царского посланца Феофила Бобровича. Бобрович не

поехал по зову Андрея, отговаривался неимением царского указа, а в

случае если бы Андрей Дорошенко попытался насильно потащить

его, решался бежать в Москву, хотя бы и мог подвергнуться гневу

государя за самовольство. Но этого не случилось. Бобрович не

поехал к Дорошенку, не бежал в Москву, а был туда отозван по

царскому указу. Тем и окончилось неудачное его поручение устроить

сделку московского правительства с правобережным гетманом.

У Дорошенка в то время завелись иным путем сношения с

Москвою, через князя Ромодановского, стоявшего тогда с царским

войском в Судже. Ромодановский отправил к Дорошенку гонцом

ротмистра Карпа Бабкина ходатайствовать об освобождении пленных

воевод и царских ратных людей, и в том числе сына Скуратова, товарища князя Ромодановского. Дорошенко отвечал: <известен

благородию твоему наш нрав. В нашей земле не так, как у великого

государя его царского величества в Великой России, где все мило- , стивым повелением государя чинится; у нас без совета полковников

и товариства ничего учинить не можно. Даю .ведать благородию

твоему: пленные ваши у нас не в какой-нибудь неволе, а по воле живут, при нашей любви и милости. Скоро даст Бог неприятеля-бусурмана

.из нашей земли выгоним, тогда за прибытием всех полковников и

за общим советом и Григория Петровича Скуратова, и воевод, и

ратных людей отпустим и ни единого из них не задержим>.

Дорошенко отпустил, однако, тогда же полковника Гульца с

челядником и прапорщика Тараса Смирнова. Гетман сказал

Бабкину: <как великий государь укажет отпустить всех взятых

жителей малороссийских городов, тогда и мы .вам отпустим воевод

и всяких чинов полоненников>. Из малороссиян, которых отпуска

домогался гетман Дорошенко, были между прочим полковники: прилуцкий Чернавский, ирклеевский Попкевич, судья Незамай, писарь Шийкевич и знаменитый Тимофей Цыцура, живший в то

время в ссылке в Томске. Указаны были еще многие имена. Рус- ‘

ских пленников у Дорошенка было семьдесят, из них 34 в Брац-

лаве, другие в Чигирине. О содержании пленников в Чигирине

Бабкин сообщал так: <государевых людей гетман велел кормить

и поставить по дворам, и шубы и сапоги им подавал, и к себе

их обедать призывает почасту>. Но такое любезное обращение

было только тогда, когда еще Дорошенко побаивался Суховеенка, а как перестал его бояться совершенно, то и с пленными вели-

короссиянами стал обращаться иначе.

154

IV

Приготовления к раде. - Домогательства

Дорошенка. - Съезд в Глухове. - Толки о праве

козацких послов присутствовать при переговорах