Руины Арха 3. Бродяга

– С тех пор как она появилась, – заговорил Рамиль, стражник, что встретил нас у ворот, – ты изменился, Георг. Вертит тобой как хочет, и посмотри, до чего довертела. И это ради пары дырок у нее под юбкой? Зря мы избрали тебя мэром.

– Колыбель уже не та, – сказал еще один. – После того, как исчез Анджей…

– Я уже десять раз проклял, что не пошел с ним спасать Камила. А ведь он звал!

– Мы все его предали.

– Верно, братцы. Мы же были братьями. Общиной! А теперь… из-за этой гадюки… как челядь, госпоже и господину подошвы лижем.

– Ее человеком-то не назвать, сущий дьявол! Демон!

– Молчать! – рявкнула рыжая.

Резко повернула голову к толстяку, щупальца локонов хлестнули по лицу.

– Скажи им! Ты мэр или тряпка?!

Толстяк впал в глубокую прострацию, мало чем отличается от мальчика-слуги, тот спрятался за каменюгой, слышны всхлипы.

– Дорвалась вша до власти, – сказал я. – От вседозволенности крышу снесло.

Рыжая вернула взгляд, полный ярости, мне, револьвер в пальцах окреп, смотрит на меня черной глазницей, скрежет курка.

Бах!

Пуля пролетела мимо, а револьвер из кулачка выбило, рыжая пошатнулась, едва не упала. Как и остальные, и я в том числе. Горячая ударная волна пихнула всех, народ едва удержал оружие, яростный женский рев.

Но рев едва ли можно назвать человеческим.

Ксара сидит на колене, меж ладоней – голова Камила, а ее голова запрокинута к потолку, сверкают в раскрытой пасти клыки, щеки дрожат как у рычуна, вой искажает пространство, глаза пылают двумя огненными шарами, жилы как раскаленная проволока, смотреть на нее можно лишь сощурившись.

Воздух сияет оранжевой аурой. Чувствуется кожей и костями, как звенит энергия, что исходит от демонши. Звон перерастает в гул.

Ярость!

Демонша начинает светиться изнутри, словно под кожей пустота, которую заполняет пламя, как в лампе.

Паника заставляет кого-то пригнуться, кто-то – направить пушку на Ксару, никто не знает, что происходит.

Я знаю.

Потому что знаю, какой руинный монстр зачал Ксару-демона.

Помню, как взрывались красные пауки. Насмотрелся, не забуду никогда и не спутаю ни с чем.

А ведь Ксара еще даже не взорвалась! Ее тело только готовится. Одно лишь эхо подготовки едва не сбило с ног всех, а что будет, когда энергия накопится…

Ксара сейчас рванет, и выживет разве что Принц, будет долго собирать себя по крупицам, а если Колыбель уцелеет, то ударная волна раскачает коробку на цепях так, что всех жителей внутри впечатает в стены, размолотит кусками города, как зерна жерновами.

Но Ксара взяла себя в руки.

Светится как сердце вулкана, энергия гудит, не женщина – атомная станция! Но чувствую контроль…

Ярость кипит, но через край не хлещет, Ксара не дает химии процесса уйти на глубину, где сознание уже не сможет им рулить.

А затем…

Гнев пошел на убыль. Раскаленный вольфрам жилок остывает до оранжевой проволоки, сферы огня в глазницах пылают уже не так устрашающе, воздух гаснет, и гул все тише.

Ксара опустила голову Камила на плиту, встала с колена, взгляд перевелся на рыжую, та успела нашарить револьвер, подняться на ноги.

– Какого…

Платье в пыли, юбка зацепилась за торчащий из плиты прут арматуры и порвалась, башня волос рухнула, на полу блестит заколка. Рыжие вьюны скрыли часть лица, а другая часть перекошена морщинами страха, непонимания и злобы.

Все пошло не по плану.

А Ксара пошла к рыжей.

У той глаз набух, рот приоткрылся, гнев стал маской, зато страх полез как муравьи из горящего муравейника.

– Не приближайся! Ты что, из-за этого…

Рыжая умолкла. Видимо, дошло, что переговоры бесполезны. Оскалилась, револьвер дернулся, вскидываясь, но лязгнул металл, свистнуло, и рыжая истошно закричала.

– Ника! – крикнул мэр.

Подался было вперед, но ужас того, что случилось, и страх попасть под раздачу уронили его на колени.

Упала на пол кисть рыжей с револьвером, та орет, пятится, из среза на запястье бьет алый фонтанчик.

Далеко за ее спиной звякнул о плиты и проскользнул по ним окровавленный короткий меч.

А Ксара все идет к рыжей.

Та уже рухнула, кровоточащий обрубок вжался в живот, каблуки судорожно отталкиваются от камней, тело ползет назад. За юбкой, как за кисточкой художника-великана, тянется красный мазок.

– Нет! Не трогай!

От гнева и гордости ни следа, щеки заблестели влажными пленками.

– Уйди!

Ксара, вышагивая к рыжей, приподняла руку, пальцы другой руки ухватили край бриллиантовой перчатки, резким движением Ксара сняла.

– Арх всемогущий…

– Мать твою!

– Что?!

Всех проняло до корней, отшатнулись от демонши, даже у меня ноги стали ватными.

Рыжая завизжала с новой силой, в ней ужас и отвращение, дергается, отползая, как припадочная, юбка стала намокать обильно, липнет к ногам, очерчиваются бедра.

Не знаю, как назвать…

Выглядит так, будто у Ксары вместо кисти… паук!

Головогрудь и брюшко «паука» заменяют демонше ладонь. Пальцы не впереди, а по бокам, по четыре с каждой стороны, длинные как паучьи лапы, а спереди лишь два коротких пальца-крюка, с мощными когтями, похожи на жвалы. Выделяют что-то густое и зеленое.

Не могу понять – это просто кисть извратилась по генам отца так, что похожа на паука, или в самом деле паук?