Руины Арха 3. Бродяга

– Ну что… Скрутило ее, как только потянулась к тебе паучьей клешней. Так скрутило, что волкоршун даже осмелел, подкрался, думал, щас заклюет без боя, но она полоснула мечом по перьям, и тот сбежал.

Я услышал ругань Ксары, гул пламени, будто вспыхнул пожар, и…

Конское ржание?

Язык ремня туго сжал меня вокруг пояса, щелкнула бляшка, из-под плаща вынырнул дробовик, и я заглянул за угол.

Ксара уже на ногах в боевой позе.

Дух оживленно летает под потолком.

– Глянь, какой красавец!

На месте костра пылает пламя, размером и формой больше всего похоже на лошадь. Источник пламени не вижу. Углечервей разметало на мерцающий пепел, «лошадь» бьет копытом о пол, рассеивая искры, в воздухе кружит галактика оранжевых звездочек.

На огненной морде, в месте, где у единорогов торчит рог, вращается большущий глаз. Зыркает злобно во все стороны, кого бы сжечь…

– Кто это? – спросил я.

Принц подлетел ко мне.

– Ты что, с балкона рухнул? Это же оконь!

Пламя, из которого соткано тело, оранжевое, но грива, хвост и копыта – желтые. Их пламя клубится и хлещет огненными щупальцами куда живее, чем оранжевое.

Огненная лошадь-циклоп встала на дыбы, передние ноги замахали, плиты на потолке вновь сбросили песок от волн ржания. А затем оконь понесся галопом по коридору, мимо меня и Принца, я вжался в стену, обдало жаром, свет на миг ослепил, а оконь свернул, умчался по другому туннелю, поджигая на пути все, что может гореть.

Я провел ладонью по морде, не опалило ли волосы и брови.

– Откуда он взялся?

– Из костра, – ответил дух. – Спора попала в пламя.

– Спора… То есть, кобылка для продолжения рода этому жеребцу не нужна?

Принц покачал головой.

– Разбрасывают споры, пока скачут. И если спора попадет в огонь и прожарится, то прорастет. Причем сразу – из пламени взрослый оконь.

– Бедные лошадки, лишили их детства.

– В Руинах лучше рождаться взрослым. Шансов выжить больше. Заметил ведь, среди попаданцев не бывает детей. В крайнем случае – подростки.

– Какие Руины… милосердные.

– У тебя рожа, будто ты сказал «Чтобы вы сгнили, Руины Арховы!»

– Странно, что коняга умчался. Он же, наверное, голодный, а тут мы такие вкусные.

– Они с рождения пускаются вскачь по коридорам. Не останавливаются, пока не угаснут. Срок жизни короткий, как у свечи.

– А куда скачут?

– Да куда глаза глядят. Вернее, глаз. Их может привлечь пламя, тогда свернут в его сторону. Проскачут на полном ходу мимо, и все постороннее пламя станет частью их тела. А еще могут сменить курс, если впереди вода. Ее боятся.

– Мы идем или как? – встряла Ксара.

Подошла к нам, в пальцах вертится короткий меч, клинок со свистом рассеивает блики, будто крыло страхозы. Бриллиантовые пальцы играют мечом ловко, не верится, что под перчатками – кисти, далекие от человеческих.

Мы пошли туда, куда убежал оконь. Воздух нагретый, стены, если коснуться, теплые. Кое-где догорают вьюны яростков и моховые шапки.

В воздухе витают редкие, но яркие оранжевые светлячки.

– Это споры, – объясняет дух. – Оконь мечет из гривы, хвоста и копыт.

Оседая, звездочки теряют яркость, а когда ложатся на пол, разглядеть почти невозможно.

– Странно, что-то не помню, – говорю, – чтобы такие споры были у торговцев. Должны же быть ходовым товаром.

– Споры, когда гаснут, становятся невидимыми. А гаснут быстро, сам видишь. Если надумаешь ими торговать, придется впаривать пустые флаконы. Попробуй найди того, кто поверит, что в пустой таре действительно есть споры. Купить их и не лохонуться можно разве что у адептов Золотого Арха.

Принц читает лекцию, а я уже бегаю, как дурак, по всему коридору с пустой склянкой, подставляя горлышко под падающие споры, но непослушная искра либо пролетает мимо, либо уже слишком близко к полу.

В итоге удалось поймать одну. Успел увидеть, как в стеклянной ловушке мерцает слабый оранжевый свет, а затем спора погасла.

С виду склянка пустая.

Осторожно, как сапер, закупорил пробкой.

Через несколько туннелей слух донес до меня голоса. Сознание нащупало в окрестностях смышей, и я приказываю им телепортироваться с места на место в поисках источников голосов…

Мозг освоился с контролем над смышами настолько, что головная боль почти не чувствуется, могу позволить себе быть занятым чем-то еще, пока часть мозга зондирует через смышей лабиринт вокруг нас.

– Ксара, что ты знаешь про культ Небесного Арха? – спросил я.

Молчание.

– Спроси хвостатого. Он у вас умник.

– Он-то знает. А ты?

– Про психов Небесного Арха знаю мало, – сказала Ксара. – Слышала, но кто такие и с чем их едят, не в курсе.

– Что слышала? – спросил я.

– Всегда идут вверх.

Я пожал плечами.

– Ну, больше знать и не нужно. Только вверх. Причем отклониться от вертикального маршрута для них акт столь болезненный, что проще сделать дыру в потолке, чем искать лестницу. А еще свято верят, что у Руин есть последний верхний этаж, там райские земли, а над головой небо и солнце. Собственно, туда и держат путь.

Ксара фыркнула.

– Бред.

– Зато ребята хорошие.

– Судишь по себе? Тогда поголовно мрази…

Я слабо усмехнулся, но промолчал.

– А что ты вдруг о них заговорил? – спросила Ксара.

– Да мы, кажись, набрели на их стоянку.