Руины стреляют в упор

Из тех, кто стоял в толпе возле Червенского рынка, мало кто видел членов горкома. Но каждый знал, что он выполняет распоряжение подпольной организации. Это по ее решению они покидали город. Для маскировки пришли сюда будто на работу — с лопатами, с кирками в руках. Одеты были в теплые ватники и такие же ватные штаны, в сапоги или валенки, на головах были шапки-ушанки. В толпе стояли и две женщины с лопатами. Вскоре подъехала грузовая автомашина. Мужчины побросали в кузов лопаты, кирки, помогли сесть женщинам, потом забрались сами.

— Все сели? — высунувшись из кабины, громко спросил шофер. — Пусть кто-нибудь пересчитает, а то, не дай бог, не хватит одного, что я скажу хозяину?

Кто-то начал пересчитывать. Возле самого грузовика промчалась легковая автомашина. В ней сидел длинный, надутый фашистский офицер с гестаповскими знаками отличия. Он презрительно глянул на тех, кто сидел в кузове, и отвернулся.

Василь Соколов, который пристроился возле самой кабины, хитро поглядел ему вслед, потом подмигнул Бочарову и Бывалому:

— Знал бы герр офицер...

— Хватит тебе... — оборвал его Бочаров. — Шутки сейчас некстати.

— Да что ты... Я со всем почтением к пану офицеру...

— То-то же! Начальство уважать надо! — назидательно заметил Бывалый и сам весело захохотал. Засмеялись и остальные. И как же не засмеяться, если все идет, как задумано. Даже гестаповский офицер и тот ничего не заподозрил. Значит, можно надеяться на успех.

— Ну, как там у вас, все? — снова спросил шофер.

— Все, чужих нет, своих не забыли, — весело отозвался Соколов. — Погоняй, Кирила, если бегает кобыла...

Машина рванула с места и помчалась в сторону Червеня. Пассажиры прятались от холодного, пронизывающего встречного ветра, который проникал даже сквозь толстые ватники.

Пропуском на выезд из города были лопаты, кирки, носилки. Пассажиры держали их высоко над кузовом: мол, ничего подозрительного здесь нет.

На окраине Минска полицейские остановили машину, но, увидя рабочие инструменты, крикнули:

— Поезжайте!

Шофер прибавил газу. На ухабах пассажиров высоко подбрасывало, но они терпеливо мирились с этим. Каждому хотелось как можно скорей отъехать от города. По обеим сторонам дороги мелькали белые березы, стройные сосны, зябкие осины. Проехали километров тридцать. В лесу машина остановилась. Из густого кустарника на дорогу вышел худой высокий бородатый человек. Он обменялся с шофером паролем.

— Ну, товарищи, слезайте, — сказал шофер пассажирам. — Дальше — пешком, а мне нужно возвращаться. Вот этот человек поведет вас. Будьте здоровы, всего вам наилучшего! Бейте крепче фашистских гадов, а мы вам будем помогать.

Бочаров, Соколов, Бывалый, Иванов, Кудинов и другие пошли лесом за проводником. Шли молча, след в след. Деревья угрюмо молчали. Только изредка с пригнутых еловых веток мягко падали большие хлопья снега.

Зимний день будто одеяло у бедняка — серый да короткий. Не успели подпольщики утром выбраться из города, проехать каких-нибудь полтора-два часа да пройти несколько километров по лесу, как начало смеркаться. Кажется, и шорохи стали громче, и деревья толще. Снег приобрел какой-то голубовато-фиолетовый оттенок.

А на сердце у людей было радостно и светло. Они вырвались из города, где на каждом шагу — враг, где каждый камень напоминает тебе, что ты угнетенный, униженный. Здесь же все свои.

В этих лесах действовали первые партизанские отряды под командованием Покровского и Сергеева. Они были маленькие, плохо вооруженные и не могли наносить ощутительные удары по врагу.

Коммунисты обоих отрядов решили объединиться. Партизаны поддержали это предложение. А когда к ним прибыла группа советских офицеров во главе с полковником Владимиром Ивановичем Ничипоровичем, объединились все наличные силы в один отряд. Партизаны единодушно выбрали полковника командиром объединенного 208-го отряда, а комиссаром — Покровского. Отряд стал силой, которая не раз громила фашистские гарнизоны в Червенском районе. Боевая слава партизан эхом отозвалась по всей Минской области.

Чем активнее действовал отряд, тем больше помощи требовалось от города: и людьми, и оружием, и медикаментами. Зима стояла лютая. Отряд не мог размещаться по деревням — фашистские каратели жестоко расправлялись с мирными жителями. Поэтому было решено базироваться в лесах и жить там в шалашах и палатках. Сюда, когда уже смерклось, и прибыла новая группа минчан в сопровождении разведчика.

Через несколько дней Ничипорович позвал к себе Васю Соколова. По тому, как тот медленно шел к командирскому шалашу, можно было подумать, что это ленивый и неуклюжий человек. Однако перед самым шалашом высокая, слегка сутулая фигура вдруг выпрямилась, вытянулась и будто стала еще выше. Быстрым движением обеих рук Василь разгладил сборки пальто под ремнем, поправил шапку-ушанку, чуть сдвинув ее с уха на макушку, и громко спросил:

— Товарищ командир, разрешите войти?

— Заходите, — глухо послышалось из-за дверей, завешенных плащ-палаткой.