Руины Тиррэн Рина. Пламя на углях (СИ)

Сейчас Рэт был бы рад даже Эртару, хоть с ним тёплых семейных отношений у него так и не сложилось, или отцу, что почти не уделял ему времени ввиду государственных забот. Хотя особенно хотелось увидеть Ллири. Наверняка сестре будет очень больно, когда она узнает, что авантюра, к которой она его подтолкнула, принесла ему смерть. Наверняка она будет винить себя, хотя ни в чём не виновата. Она ведь хотела как лучше, хотела дать ему возможность увидеть мир и лишь его вина, что он так бездарно использовал этот шанс, переоценил свои силы и попал сначала в плен к тёмным, а потом — к руссам.

…Почему же он не слушал Эртара? Почему же он никогда его не слушал? Почему привык принимать говоривший в брате здравый смысл за злую насмешку над его желаниями, за попытку запереть его, запретить ему жить? Впрочем, сейчас уже поздно жалеть об этом, дело сделано, и такой конец — лишь его вина.

Да и… Несмотря ни на что, вряд ли бы Рэт согласился променять полные ярких эмоций и картинок дни на столетия спокойной элфанисской жизни, пусть его приключение и завершилось так и здесь. Быть просто Рэтом ему понравилось гораздо больше, чем Светлым Рэттаном, запертым в стенах Небесной Резиденции, и если бы у него была возможность вернуться в прошлое, он ничего бы не изменил — он вновь сбежал бы.

От этой мысли почему-то стало спокойней.

Рядом беспокойно дёрнулся и застонал забывшийся беспокойным сном Нэсс. В полумраке Рэт явственно увидел, как зашарила по полу его рука, а не найдя чего-то, бессильно повисла на цепи. Рэт догадывался, что он искал даже во сне — той змеи, серой в полоску, змеи Забирающего, не было рядом с ним. А ведь для них змеи были не просто фамильярами, а практически второй половиной души, потерять её было очень болезненно. Рэт даже боялся представить, насколько.

Первое время после того, как тёмный очнулся, всё было в порядке. Потом же он начал морщиться и хвататься за голову, тереть виски, болезненно щуриться. Сказал — мигрень. А после Нэсс и вовсе начал впадать в беспамятство и мог, не договорив слова, потерять сознание и очнуться только через пару часов. Рэта это пугало.

Теперь роли поменялись — не Нэсс пытался его успокоить, а сам он успокаивал Нэсса, когда тот вскакивал и начинал шептать какой-то бессвязный бред, в котором с каждым разом слышалось всё больше отчаянного: «Где ты, змейка? Аин-Зара, я здесь». Рэт боялся, что однажды просто не сможет удержать тёмного, и тот расшибёт себе голову о каменный пол, извиваясь в конвульсиях. Он пытался говорить с Нэссом, но это не помогало. Лишь иногда он смотрел на него своими полубезумными глазами, в которых всё реже вспыхивало серебро Забирающих, и что-то шипел. Иногда он дёргался настолько сильно, что Рэту приходилось, переступая через последние приличия, обнимать его — перекинув руки через его голову, и прижавшись к его спине, сжимая, только чтобы удержать и не дать упасть. Рану он больше не решался перебинтовывать — не было ни возможности, ни чистой ткани и чего-то, чем можно было дезинфицировать её, и эта попытка помочь могла лишь навредить.

Рэта мучил голод, то, что не испытывал до этого ни разу в жизни. Руссы не оставили им никакой еды, и он давился лишь ледяной затхлой солёной водой, растёкшейся по полу и скапливающейся в трещинах и выемках на камнях. Мог бы он подумать прежде, когда ещё жил на Элфанисе, что когда-то будет рад и простой мутной водице, которую не пили даже беднейшие из эло? От неё тошнило, а желудок сводило судорогой, но это было лучше, чем ничего. Рэт заставлял пить и Нэсса. Тот плевался, шипел, словно большая рассерженная змея, не желая пить отвратительную жижу, но что-то всё-таки глотал. На том и держался.

Нэсс вновь приоткрыл запавшие глаза и застонал сквозь зубы, сползая вниз по стене, к которой его, обессиленного, Рэт прислонил несколько часов назад. Он дёрнулся к тёмному, подхватил за плечи и усадил обратно, хотя и сам уже едва мог шевелиться. Ноги и руки немели, по телу ползла противная липкая слабость. И магии, магии, что могла бы его поддержать, больше не было с ним. Сколько ещё он так продержится, на одной воде?

— Как ты себя чувствуешь?

В ответ ему раздалось лишь невнятное шипение, затем Нэсс изогнулся до хруста в костях — Рэту на секунду даже показалось, что сейчас он просто сломает себе позвоночник, — вывернулся угрём, с силой приложился головой о стену, забормотав что-то на языке Забирающих. Он был так похож на драконий… Рэт выхватывал отдельные слова, но перевести не мог. От нехватки еды и свежего воздуха у него самого всё плыло в голове. Нэсс же бился в какой-то дичайшей агонии, колотя ногами и руками об пол и стены, то начиная кричать, то замолкая и начиная смеяться, мотая головой, ударяясь ею о стену, как умалишённый. От нового удара по его виску заструилась тонкая струйка крови, и Рэт крепко схватил, сжал его, в отчаянной попытке не дать ему больше дёргаться. Так они и сидели — Рэт, вздрагивающий каждый раз, когда тёмный ударялся о камни, и бьющийся в приступе Нэсс. С него станется расшибить себе голову насмерть…