Руины веры

Чувствую на себе взгляд. Кесседи. Он едва заметно качает головой и отворачивается. Что это? Предупреждение сидеть и не рыпаться? Обойдусь без советов. Мне хватает мозгов не нарываться на гнев Коэна.

Достаю из рюкзака кусок вяленого мяса и начинаю медленно жевать. Аппетита нет совсем, но нужно чем-нибудь себя занять.

Мимо проходит Фил, чтобы налить в стакан кипятка из только что закипевшего на костре котелка.

— Вставай, размазня, — бросает он, проходя мимо Мышонка, поддевая его носком ботинка.

Мясо застревает в горле, едва не давлюсь. Вот же идиот! Сейчас самое правильное — вести себя тихо и не привлекать внимание главаря к мальчишке снова. Но то ли Фил правда такой тупой, каким кажется, то ли пары капель крови ему мало.

— Ты еще там?! — вскидывается Коэн. Сжимаю зубы. — Быстро встань и приведи себя в порядок.

Если Мышь не встанет… Но он встает. Держась руками за стену. Нижняя часть лица сплошь залита кровью, взгляд затравленный. Больная нога подворачивается, и мальчик чуть не падает, но в последний момент успевает привалиться к стене плечом. Потом делает глубокий вздох и выпрямляется.

— Чего встал? — усмехается Коэн. — Посмотри на себя. Умойся!

И Мышонок принимает единственное верное решение — двигается к двери. Там можно и оттереть кровь снегом и переждать, пока главарь сменит гнев на милость. Вопрос в том, насколько сильно ему досталось от Коэна. Если потеряет сознание и вовремя не вернется в относительное тепло…

Продолжаю жевать совершенно безвкусное мясо и высчитываю минуты. Если встану слишком быстро и пойду на улицу, будет заметно и подозрительно.

Проходит около получаса, когда, наконец, считаю себя вне опасности и собираюсь выйти под предлогом, что пора справить нужду. Но меня опережают. Кесседи легко и бесшумно поднимается со своего места и направляется к выходу, по дороге “случайно” наступая на Фила, лежащего недалеко от дверей.

Поспешно отворачиваюсь, пряча улыбку.

Пожалуй, можно ложиться спать. Мой альтруизм на сегодня уже останется не востребован.

***

— Я это не надену! — девочка надувает губы, рассматривая себя в зеркале. — Я хочу то синее платье!

Мать, стоящая рядом и только что помогавшая застегнуть “молнию”, устало закатывает глаза:

— Милая, это выпускной в шестом классе, а не в высшей школе. Купим тебе синее в следующем году.

— Меня девочки засмеют, это прошлый век! — девочка крутится перед зеркалом, рассматривая купленное матерью платье, поджимает губы от досады. — Зачем ты купила его без меня?

— Я хотела сделать тебе сюрприз. И оно тебе очень идет.

— Никогда! Никогда не решай за меня! — кричит девочка.

— Ах так! — чаша терпения матери, наконец, переполнена, она разворачивается и идет к двери. — С этой минуты меня вообще не интересует, в чем ты пойдешь на выпускной, и пойдешь ли.

— Очень надо! — кричит девочка в ответ и только теперь понимает, что снять это дурацкое платье без посторонней помощи не сумеет. — Маааам! Мааам!

Но мать обиделась и ушла. Девочка плюхается на кровать в бессильной ярости и думает, что ее жизнь не удалась, родители ее не понимают, а платье некрасивое. Теперь Шон на нее даже не посмотрит…

На следующий выпускной девочке купили синее платье, как и обещала мама, но надеть его девочка не успела — она умерла.

Просыпаюсь оттого, что кто-то трогает меня за плечо.

Вздрагиваю и пытаюсь проморгаться. Ощущение, что поспать удалось минут десять.

Курт.

— Твоя очередь дежурить, — сообщает здоровяк.

Поднимаюсь. Могли бы и сообщить очередность.

Плетусь к дверям. День еще в разгаре. Может, потом все же удастся поспать.

— Эй, — оборачиваюсь к Курту, который собирается устроиться на отдых. — А сколько дежурить, и кто меня сменит?

— Не знаю, — равнодушно пожимает плечами, ложится и отворачивается к стене. Мде…

Оглядываю владения. Кажется, все спят.

Мышонок свернулся в позе зародыша недалеко от Райана. Лицо уже без крови, нос и губы опухшие, ресницы подрагивают во сне.

Коэн у самого костра, как самый замерзший и уставший. Во сне его лицо выглядит умиротворенным. Вижу пульсирующую жилку на его шее и на мгновение замираю, гадая, успею ли перерезать ему горло до того момента, как он проснется, или кто-то другой поднимет шум.

Провожу рукой по лицу. Что за мысли лезут спросонья в голову? Со смертью главаря моя миссия полетит коту под хвост.

Отворачиваюсь и усаживаюсь прямо на пороге, так, чтобы видеть дорогу, но полностью не выходить наружу. Интересно, у Коэна есть какой-то план, конечная цель, к которой мы идем, или он хочет просто отойти подальше от дома Гвен и обосноваться на новом месте?

Как же они (если это все же они) попадали в Верхний мир во время терактов? Не могли дойти пешком, их бы завернули патрули, не дали бы войти на “верхнюю” территорию. Значит, флайер.

Спросить некого. Если Мышонок о чем-то и знает, может проговориться, но держать язык за зубами о нашем разговоре не сможет. Если Коэн затеет очередную экзекуцию, Мышь выложит ему все как на духу.

Брэдли Попс? Поумнее и постарше, но у Попса что на уме, то и на языке.