Руины веры

— Все нормально, — подает голос женщина, сидящая рядом с возразившим, — уберите пистолет. Я согласна.

— И я.

— И я.

— И я тоже.

— Только не стреляйте больше.

— Я знал, что мы договоримся, — соглашается Коэн и отступает назад, убирая оружие от головы своей жертвы. Ну что? — весело осматривает уже свою банду. — Кто хочет развлечься? Парни, вы заслужили.

Фил часто кивает, выказывая желание. Олаф выдает кривую согласную улыбку. У близнецов загораются глаза. Курт, кажется, тоже доволен.

— Ну а ты, Рыжий? — веселится главарь. — С нами?

В отличие от остальных, на лице Брэдли испуг. Ему всего четырнадцать. Скорее всего, он никогда не был с женщиной.

— Я… — раскрывает он рот. — Я…

— С нами, — заканчивает за него Коэн. Парнишка бледнеет, но кивает. — Кэм? — и мою персону не обошли вниманием.

— Нет, — отвечаю резко. Коэн удивленно вскидывает брови. — Нет, — повторяю твердо. Нет, Коэн, катись в ад. Еще одно слово, и я пущу заряд тебе в башку.

Но главарь не настаивает, спокойно принимает мой отказ. Приказывает всем членам бывшей банды Сида, кроме четверых “отобранных” женщин, сложить руки за головой и выходить по одному на улицу.

Кесседи спрыгивает с подоконника на улицу, чтобы встретить пленников снаружи. Курт выносит рюкзаки с отобранным провиантом, чтобы не мешали, тюк с оружием подтаскивает к порогу. Труп за ноги волочат во двор близнецы.

Жду, пока пленники выйдут, а любители “забав” войдут назад, и иду на улицу. Не хочу это видеть. С оружием в руках точно. Мне нельзя убивать Коэна. Нельзя.

В итоге в бараке остаются все Проклятые, на улице — “сидовцы” и мы с Кесседи.

— На колени, — распоряжается Райан, не убирая пальца со спускового крючка винтовки. — В ряд и на колени, и без глупостей.

В глазах побежденных ненависть и бессилие, но, кажется, сопротивляться они не планируют.

Встаю рядом с Кесседи со своим пистолетом.

— А ты, чего же, не воспользовался “забавой”? — говорю шепотом. Ничего не могу с собой поделать, слова пропитаны ядом.

Взгляд Райана на мгновение останавливается на мне, а затем снова возвращается к прицелу.

— Это мое дело, — отвечает сквозь зубы.

— Не возбуждают женщины, согласные отдаться ради жизни своих детей?..

— Кэм, — резко осаждает, не дав договорить. — Хватит.

Затыкаюсь. Он прав. Гневные тирады ничего не изменят. У меня был шанс пристрелить Коэна, был шанс не участвовать, но вместо этого я стою, целясь в безоружных. Так о чем говорить?

— Они согласились, — через некоторое время Кесседи заговаривает сам. — Физически им ничего не угрожает.

Физически…

Киваю. Радуюсь, что девочка из моего сна умерла. В который раз убеждаюсь, что женщинам в Нижнем мире не место.

— Ты, — Райан вдруг тихо обращается к женщине, “забракованной” Коэном. Она вздрагивает как от пощечины. Видимо, решила, что пришел ее черед. — Возьми самые необходимые продукты из рюкзаков. Быстро.

Глаза женщины расширяются, она не верит своим ушам. Сидит в той же позе, смотрит на Кесседи, не моргая.

— Быстро. Я не шучу, — повторяет Райан с нажимом в голосе.

Сидящий рядом мужчина толкает женщину локтем в бок, чтобы поторопилась. Она вскакивает и начинает набивать подол юбки едой. Рюкзаки немного сдуваются, но не думаю, что Коэн обратит на это внимание.

— Спасибо, — шепчет женщина, — спасибо.

Кесседи молчит. Также молча следит, как женщина усаживается на место и прячет продукты под юбкой. А мне, наверное, сейчас не удалось бы ничего сказать, даже если бы было нужно. Я просто теряю дар речи.

— Хоть слово Коэну, ты труп, — предупреждает меня Райан. — И сейчас я тоже не шучу.

Придушенно киваю. Провалиться мне на этом месте, если проболтаюсь.

19.

Мы уходим, быстро и не оглядываясь. Бывшая банда Сида сражена, но нельзя недооценивать поверженного противника. Поэтому Коэн решает собрать вещи и немедленно сниматься с места, чтобы запутать следы.

Коэн ли решает? Эта мысль не дает мне покоя. Теперь уже не знаю, какие решения на самом деле принимает главарь, а какие ему навязывает Кесседи. Темный кардинал, чтоб его.

Правая рука, господа эсбэшники? Как бы не так. Никакая Райан не рука, он шея!

Пытаюсь проанализировать случившееся, но выходит неважно. Не мог Кесседи поделиться едой с пленниками только затем, чтобы пустить мне пыль в глаза. А если, правда, пожалел, то почему так уверен, что я не сдам его главарю? “Скажешь — ты труп” — тоже мне угроза. Доверяет? Уверен, что не проговорюсь, потому что видит, что одобряю его поступок? Или проверяет, а самому плевать, узнает ли Коэн, потому что всегда сумеет выкрутиться? Поговорит с главарем и снова сделает так, что тот подумает, что это его собственное решение?

Чертов Кесседи, скоро сойду с ума от того, что не понимаю твоих мотивов. И, если ты на самом деле такой, каким я тебя вижу, то какого черта ты делаешь здесь?!

Мы снимаемся с места. Предмет моих мысленных мук, как и обещал, закидывает Мышонка себе на плечо, чтобы мальчишка не замедлял движение. Молча подхожу и протягиваю руку за его рюкзаком. Чуть приподнимает бровь, угол губ ползет вверх. А чего ты ждал, Райан? Я тоже держу обещания.