Райан отставляет коробку с едой в сторону, поднимается, подходит к Курту. Остальные члены банды следят за его перемещениями, задрав голову. А Кесседи хватает здоровяка за воротник, ставит на ноги, а потом так же, не выпуская воротника пижамы, тащит за собой. Дверь закрывается.
— Вот-те на, — шепчет Кир. — Бить будет.
— Кесс? — фыркает Олаф. — Сомневаюсь.
Не понимаю, не боится или все же не считает таким же придурком, как Коэн?
Молчание затягивается. Все пялятся на дверь.
Решаю нарушить тишину. Не хватало еще подслушивать.
— Поговорят наедине и вернутся, — говорю уверенно. — Хватит видеть в Райане Фреда и ждать таких же поступков.
— Ага, как же, — не верит Рид. — Я видел пару раз, как ему кукушку сносило.
Не спорю. Помню реакцию Райана на смерть Мышонка и избиение Фила. Пожалуй, тот случай можно отнести к “сносу кукушки”. Но сейчас-то Кесседи абсолютно спокоен и отдает отчет своим действиям.
— Откуда еда? — спешу перевести тему.
— Этот принес, — отвечает Олаф. — Как его?
— Сантьяго, — подсказывает Попс.
— А Гил? Не возвращался?
— Не, — бормочет Рид с полным ртом, — Сантьяго сказал, сегодня не ждать. Что-то там решает, что нам не понять.
— Своим скудным умом, — вставляет Олаф, видимо, прямую цитату.
— Ага, — принимается кивать Рид, — им самым. Скудным. Так что, сказал, есть, спать и не шуметь.
— Ясно, — постукиваю пальцами по ноге. Какой же гадкий бежевый цвет у пижам. Еще и одинаковые на всех. Чувствую себя, словно в тюремной робе. — Ну а вы? — решаю удовлетворить свое любопытство. — Тоже поубивали бы всех верхних, потому что им живется легче, чем вам?
Проклятые переглядываются. По крайней мере, не ответили “да” сразу и единогласно.
— Ну, если полезут, можно и убить, — высказывается Рид, почесывая затылок. Обращаю внимание, что ему, как и мне, не мешало бы подстричься. — А так-то что? Ходить и стрелять всех направо и налево?
— Неинтересно, — поддакивает Кир.
Чем больше наблюдаю за близнецами, тем больше убеждаюсь, что у младшего своего собственного мнения нет. Радует, что мнение Рида сходно с моим, а не с недавно высказанным Куртом.
— Я согласен, — пожимает плечами Олаф. — Делать мне больше нечего. Если останемся здесь, то что нам с “верхними” вообще делить?
Понятно, этому дать теплое место, и не до мести.
— А я… я не знаю, — теряется Попс, понимая, что остальные уже высказались. — Ну, кто-то же виноват? Кто-то должен отвечать? — при этом не утверждает, а спрашивает.
— Никто никому ничего не должен, — напоминает ему Олаф. — Уже мог бы понять. Тоже мне, борец за справедливость.
Киваю своим мыслям. Что ж, неплохо. По крайней мере, Проклятые настроены не агрессивно. А с Куртом Кесседи уладит. Надеюсь.
— Кэм, а ты тоже из Верхнего мира, получается? — застает меня врасплох любознательный Попс, что едва не давлюсь.
— Ага, — что уж теперь отрицать.
— Поэтому вы с Кессом так легко подружились? Потому что вы оба отсюда?
Удивленно поднимаю брови. Это называется “легко”?
— Что за глупость? — немедленно отрицаю. — Люди дружат за поступки, а не родословную! — черт, откуда этот пафос?
— Во, загнул! — тут же начинает ржать Рид. Кир подхватывает. Олаф присоединяется.
Сначала хочу возразить, потом затыкаюсь. Пусть смеются, пока есть такая возможность. Они, и правда, видели в этой жизни так мало, кроме холода, голода и побоев, что имеют право расслабиться хотя бы на один день.
— Спать охота, — потягивается Брэд, убирает пустую коробку в пакет для мусора. — Сантьяго сказал, ноги повыдергивает, если разведем свинарник, — поясняет остальным.
— Что такое свинарник? — хмурится Кир.
— Там, где свиньи, балбес, — не упускает повода съязвить его брат, замахивается.
— Да знаю я, — младший ловко уворачивается от оплеухи, — откуда я знаю, как свиней держат. Там, что, грязно?
— Ну, говорят же, “как свинья”, — глубокомысленно выдает Рид, — значит, грязно.
Мне совсем некстати вспоминается фильм, тайком от родителей посмотренный в детстве. Там преступник убивал своих жертв, а тела сбрасывал в загон к свиньям, которые их съедали, тем самым уничтожая улики.
Кэм, что творится у тебя в голове?!
Встаю, тоже выбрасываю свою коробку в мусорный пакет. Стаканов или бутылок не вижу, поэтому решаю попить из крана у себя в ванной.
— Пойду, посплю, пока еще можно, — сообщаю остальным и направляюсь к двери.
— Бывай, — дружелюбно машет мне рукой Олаф. — Я б тоже пошел, но там “важные переговоры”. Так что лягу тут, — и плюхается на ближайший матрас.
— Эй, это мой! — тут же вскидывается Попс, тянет Олафа за ногу. Начинается потасовка, но не злая, со смехом и поддразниванием.
Чувствую себя сторонним наблюдателем. Отворачиваюсь, выхожу. Прикрываю дверь.
Дети, лишенные детства.
***
Райан возвращается примерно через час. Лежу, пялюсь в потолок.
— Ну что? — спрашиваю, перекатываюсь на бок, подставляю руку под голову. — Избил до полусмерти, а потом заставил слизывать с пола кровь, чтобы не оставить следов?
В ответном взгляде молчаливая мольба.
— И ты туда же?
Пожимаю свободным плечом, на втором лежу.
— Нет, издеваюсь, — признаю.
— Ты-то знал, что я не собираюсь его бить, — садится на свой матрас.