Рук Твоих жар (1941–1956): Воспоминания

В русской церкви в это время было уже около сотни архиереев. После полной ликвидации обновленчества в 1946 году церковь вновь стала единой.

В народе в послевоенное время вновь ожило религиозное чувство, и особенно это выявлялось во время больших религиозных торжеств. Так было, в частности, при открытии Троице-Сергиевой Лавры.

Еще в 1945 году, во время аудиенции, которую имел вновь избранный Патриарх Алексий у Сталина, было принято решение передать в ведение церкви Троице-Сергиеву Лавру. Архимандритом Лавры был провозглашен Патриарх, а осенью 1945 года был назначен Наместник, мой питерский земляк архимандрит Гурий (Егоров).

В первом томе своих воспоминаний я писал о двух братьях-архимандритах — Льве и Гурии. Оба они в 30-х годах были в ссылке. Отец Лев умер в лагерях в ежовщину, а отец Гурий освободился из лагеря и во время войны проживал в Средней Азии. Теперь он был назначен Наместником вновь открываемой Лавры.

Открытие Лавры, однако, затянулось до Пасхи 1946 года.

Вначале был передан в ведение Патриархии только лишь Успенский собор, построенный при Грозном. С большим трудом отцу Гурию удалось собрать уцелевшие осколки старого монашества, в том числе архимандрита Владимира из Питера, служившего в Киевском подворий.

Первое богослужение было назначено на Пасху. Накануне, в ночь на Великую Субботу, в подвальном храме собора состоялась передача в руки церкви останков преподобного Сергия.

Восемь эмгебистов в полной форме, но с непокрытыми головами, передали в ночное время в руки монахов во главе с отцом Гурием мощи преподобного, которые были вскрыты в атмосфере отвратительного кощунства в 1920 году, а затем в течение очень многих лет служили в качестве экспоната антирелигиозного музея в стенах Лавры.

Все это время мощи подвергались глумлению. Но одновременно многие верующие благоговейно к ним прикладывались. Теперь они были перенесены в Успенский собор.

Утро Великой Субботы ознаменовалось одним радостным событием. При осмотре собора было обнаружено, что на престоле нет антиминса, без которого по церковному уставу нельзя совершить литургию. Долгие поиски среди сокровищ бывшего музея не дали никаких результатов. Уже было решено изготовить антиминс самодельным путем, когда Наместнику доложили, что его спрашивает какой-то старик. Наместник вышел к седобородому мужичку.

«Скажите, — сказал мужичок, — мне говорили, что Лавра открывается и вы ее Наместник. Это правда?»

«Да, правда».

«Когда Лавру закрывали, последний Наместник отец Кронид мне передал на хранение антиминс Успенского собора и при этом сказал: „После открытия Лавры передашь антиминс моему первому преемнику“. Он у меня сейчас с собой. Однажды попал в пожар, немного обгорел».

И старик, сняв с груди антиминс, передал его отцу Гурию. Отец Гурий предлагал старичку деньги — тот категорически от них отказался.

В 12 часов ночи ударил лаврский колокол (второй, — первый был снят и переплавлен во время войны). Население Загорска в полном недоумении сбежалось в Лавру. Двадцать пять лет молчали лаврские колокола, и никто не знал о предстоящем открытии Лавры. Ходил лишь неясный слух. И вот в воскресшей Лавре была совершена впервые за четверть века светлая заутреня. Было светло и радостно.

В Троицу, при официальном открытии Лавры, когда в соборе служили Патриарх, Митрополит Николай, епископ Хабаровский Венедикт, — уже не то. На первом месте Колчицкий со своими присными, представители Совета по делам Православной Церкви. В толпе шныряли шпики.

Большим подъемом также сопровождалось возвращение мощей святителя Алексия, Митрополита Московского, из Кремля и возвращение из московского музея мощей виленских мучеников Иоанна, Антония и Ефстафия. По этому случаю грандиозное торжество происходило в Елоховском соборе 16 июля 1947 года. В простых детских гробиках были вынесены на середину храма мощи мучеников. Тысячные толпы заполняли собор.

Каковы были нравы Патриархии? Здесь, за границей, на этот счет существуют два мнения. Одно, что Патриархия и все ее работники были агентами органов. Другое мнение, что Патриархия была стражем веры, носительницей народных религиозных чаяний. И то, и другое мнения — одинаково неверны.

Прежде всего о личности того, кто в течение двадцати пяти лет возглавлял Русскую Православную Церковь. В первом томе моих воспоминаний я довольно подробно характеризовал личность Владыки Алексия, которого я знал задолго до его восшествия на патриарший престол.

При восшествии на вершину церковной власти он мало переменился. Те же барственность, высокомерие, верность традициям, глубокая религиозность, но английского типа, в строгих рамках этикета, в твердо установившихся, застывших формах. Строгий консерватор. Святейший мыслил церковь как нечто неподвижное в рамках нового советского государства.