Рука Оберона

Он протянул руку, и я коснулся ее. Мы все перебрались к нему. Спустя несколько минут мы стояли с ним на высокой скалистой площадке. Холодный ветер трепал нам одежду, солнце Амбера миновало зенит на заполненном облаками небе. Бенедикт был одет в жесткую куртку и штаны из оленьей кожи. Рубашка на нем была выцветшего желтого цвета. Обрубок правой руки закрывал оранжевый плащ. Он покрепче сжал челюсти и присмотрелся ко мне.

— Из интересного места вы поспешили убраться, — заметил он, — я уловил кое-что на заднем плане.

Я кивнул:

— С этой высоты тоже открывается интересный вид.

Я заметил подзорную трубу у него за поясом и одновременно сообразил, что мы стояли на широком каменном карнизе, с которого Эрик командовал битвой в день своей смерти. Я подошел, чтобы посмотреть на черную полосу через Гарнат, тянувшуюся далеко внизу за линию горизонта.

— Да, — произнес он. — Черная дорога, похоже, в большинстве пунктов стабилизировала свои границы. Однако в некоторых местах она все еще расширяется. Создается впечатление, что существует определенный план и она изменяется в соответствии с ним. А теперь скажите-ка мне, откуда вы появились?

— Я провел прошлую ночь в Тир-на Ног-та, — ответил я, — а этим утром мы сбились с пути, пересекая Колвир.

— Это сделать непросто, — заметил он. — Заблудиться на своей собственной горе… Надо, знаешь ли, держать путь на восток. Это часть света, откуда, как известно, восходит солнце.

Я почувствовал, что лицо мое заливается краской!

— Было происшествие, — я отвел в сторону взгляд, — Мы потеряли коня.

— Какое именно происшествие?

— Серьезное… для коня.

— Бенедикт… — вмешался вдруг Рэндом. Он оторвал взгляд от пробитой Карты, — Что ты можешь рассказать мне о моем сыне, Мартине?

Бенедикт несколько минут изучал его, прежде чем заговорить.

— Откуда такой странный интерес?

— У меня есть повод думать, что его убили, — ответил он. — Если это так, то я жажду отомстить. Если это не так, то…

Я, слушая его, вконец расстроился.

— Если он еще жив, я хотел бы встретиться с ним и поговорить.

— Почему ты думаешь, что его могли убить?

Рэндом взглянул на меня. Я кивнул.

— Начни с завтрака, — предложил я.

— Пока он это делает, я найду вам обед, — вставил Ганелон, роясь в одной из седельных сумок.

— Нам показал дорогу Единорог… — начал Рэндом.

Мы сидели и молчали. Рэндом кончил рассказывать, а Бенедикт смотрел на небо над Гарнатом. Лицо его ничего не выражало. Я давным-давно научился уважать его молчание. Наконец, он резко кивнул и поглядел на Рэндома.

— Я давно подозреваю нечто в этом роде, — произнес он, — У меня возникло впечатление, будто, кроме того, что создали отец и Дворкин за все эти годы, существовал первозданный Лабиринт, который они либо нашли, либо тоже создали, расположив наш Амбер всего лишь в одном Отражении от него, чтобы черпать его силы. Я, однако, так никогда и не получил возможности побывать там и не знаю, как туда попасть.

Он вновь повернулся к Гарнату, показав подбородком:

— А вы считаете, что попали туда в связи с тем, что там произошло.

— Кажется, да, — ответил Рэндом.

— И связано это с кровью Мартина?

— Я думаю, что так.

Бенедикт поднял Карту, переданную ему Рэндомом. Он долго молчал, а потом сказал:

— Да, это Мартин. Он пришел ко мне после того, как покинул Ребма и оставался у меня долгое время.

— Почему он пришел к тебе? — спросил Рэндом.

Бенедикт слабо улыбнулся:

— Он, знаешь ли, должен был куда-то отправиться. Его тошнило от того положения, которое он занимал в Ребма. Он испытывал двойственное чувство к Амберу. Был молод, свободен и только что вошел в силу, покорив Лабиринт. Он хотел убраться подальше, повидать что-нибудь новенькое, погулять по Отражениям, как и мы все. Я однажды брал его на Авалон, когда он был мальчишкой, чтобы дать ему погулять по суше летом, научить его ездить верхом, показать сбор урожая. Когда он вдруг научился отправляться в один миг, куда угодно, выбор его был все же ограничен немногими известными ему местами. Верно, он мог придумать какое-то место в один миг и отправиться туда, практически создать его. Но он так же сознавал, что ему еще многому нужно научиться, чтобы чувствовать себя в безопасности на Отражениях. Он пришел ко мне и попросил научить его пользоваться своим даром. И я его научил. Он провел у меня большую часть года. Я научил его драться, научил его работе с Картами и Отражениями, научил его всему тому, что обязан знать амбериец, если он хочет выжить.

— Почему ты все это сделал? — спросил Рэндом.

— Кто-то же должен был. Он явился ко мне, значит, мне и обучать. Это, впрочем, не значит, что я не привязался к мальчику, — добавил он.

Рэндом кивнул:

— Ты утверждаешь, что он пробыл у тебя почти год. Что с ним стало после этого?