Руки Орлака

– Но кто бы мог предположить нечто столь причудливое, да скажем прямо: чудовищное! Очутиться лицом к лицу с… Это ж надо: грабитель! Жуткий, грандиозный скандал! Я просто должен – обязан – положить этому конец! Кто-то, возможно, назовет меня жалким глупцом, но, право, меня и самого все это ошеломило. Ладно, приятель, завтра же…

Джентльмен прибавил шагу – стояла уже глубокая ночь, – и вскоре его голос утонул в тишине.

Глава 1 Брак, который нравится отнюдь не всем

Сидя перед большим секретером в стиле ампир, графиня Елизавета де Праз просматривала бюллетени курсов валют.

Несколько раз мягко прозвенел звонок. Графиня сняла трубку домашнего телефона. С этого, собственно, момента и начинается наш рассказ.

– Это вы, тетушка? – прозвучал в трубке бодрый молодой голос.

– Ну конечно, мое дорогое дитя.

Каминные часы пробили восемь утра.

– Хорошо спали, тетушка? Уже за работой? Я могу кое-что сообщить?

Девушка говорила с таким воодушевлением, что графиня и без телефонного аппарата слышала звонкий голос, доносящийся из комнаты наверху.

– Сообщить? – насторожилась мадам де Праз. – Мне подняться к тебе, Жильберта?

– Нет, что вы, тетушка: должна же я соблюдать приличия! Я сама к вам спущусь.

Графиня повесила трубку, и на ее лице отразилась озабоченность. Это была невысокая худая женщина с блеклым лицом, на которое Создатель, видимо, пожалел красок. Ее прежде эффектные белокурые волосы потускнели и заметно поседели; она носила старомодную гладкую прическу с гребнем, которая очень старила ее, и неизменное черное платье. Хотя графине не исполнилось и пятидесяти, овал ее лица утратил прежнюю четкость, под глазами залегли темные круги и морщинки, уголки губ опустились. Выражение лица было растерянным, будто она постоянно о чем-то тревожилась, поэтому графиня не любила фотографироваться и выпроваживала всех художников, предлагавших написать ее портрет.

Мадам де Праз облокотилась о крышку секретера и задумалась, поджав бледные губы, побелевшие еще сильнее, и обеспокоенно нахмурившись, отчего на ее переносице обозначились некрасивые складки.

За портьерой послышался шорох, дверь резко распахнулась, и в комнату ворвалось очаровательное и бойкое создание в атласных туфлях без задника на босых ногах и воздушном, словно розовое облачко, домашнем халате – восхитительном дезабилье, хотя, быть может, и слишком «дамском» для этого лучистого, едва вышедшего из подросткового возраста дитя.

– Здравствуй, малышка Жильберта! – промолвила мадам де Праз с внезапной улыбкой.

– Здравствуйте, тетушка! – налетела девушка на графиню, обняла ее за шею и звучно поцеловала в обе увядшие щеки.

– Что ты делаешь, озорница! – пожурила ее мадам де Праз. – Всю прическу мне растреплешь!

– А и не важно, тетушка! Совершенно не важно!

Раскрасневшаяся, широко улыбающаяся, Жильберта Лаваль прижалась изящной головкой в каштановых кудряшках к мрачному лицу пытавшейся отвернуться от нее тетки и, преследуемая некой определенно радостной для нее мыслью, устремила пристальный взгляд задорных глаз за залитое солнечным светом окно.

Что до госпожи де Праз, то та, напротив, выглядела очень печальной.

– Тетушка! – продолжала верещать мадемуазель Лаваль. – Тетушка! Тетушка!

– Что с тобой? Да не сжимай ты меня так! К чему вся эта суета и ерзанье?

– Я так счастлива, тетушка, так счастлива!

– Довольно, отпусти меня, дьяволенок!

– Нет-нет! Не смотрите на меня! Еще рано!

Алые губки приблизились к бледному уху, и, словно бы по секрету, Жильберта звонким голосом объявила:

– Я выхожу замуж! Вы ведь не против, не правда ли?

Содрогнувшись, мадам де Праз поспешила снова прижаться щекой к щечке племянницы.

– Выходишь замуж? – пробормотала графиня. – Но за кого?

– За Жана Марея, – ответила девушка теперь уже шепотом.

– Кто это? Я его не знаю.

– Да нет же, тетушка, прекрасно знаете! За Жана Марея… Вам представляли его, когда мы были в гостях у Пойяков… Ох, тетушка, что это с вами?

Они отстранились друг от друга. На лице мадам де Праз читалось смятение. Жильберта смотрела на нее в замешательстве, не зная, что и думать.

– Ничего, дитя мое, просто немного разволновалась – не ожидала ведь такого известия.

Между тем Жильберта внезапно почувствовала, что между ней и тетей вдруг пробежал необъяснимый холодок, немало ее удививший. Мадам де Праз тотчас же осознала свою оплошность и, снова придвинувшись к девушке, взяла ее за руку:

– Видишь ли, Жильберта, я люблю тебя, как если бы я была твоей бедной матушкой… Не слишком ли легкомысленно ты решилась на столь серьезный шаг? Тебе только-только исполнилось восемнадцать, дорогая; ты еще совершенно не знаешь жизни. Ты уверена, что будешь счастлива с этим господином Мареем?

Жильберта надула губки и сдвинула брови. Заметив это, графиня ласково привлекла ее к себе и погладила по кудрявой головке.

– Ну ладно, – сказала она. – Позволь мне как следует узнать этого молодого человека, собрать о нем необходимые сведения, и если он такой, как ты полагаешь…

– О! На сей счет, тетушка, я абсолютно спокойна!