Руки Орлака

– Что ж, ступай одеваться, милая. Мы еще поговорим о твоих планах. Не поцелуешь меня? Ох, Жильберта!

Заметно раздосадованная, девушка вяло коснулась губами лба тетушки и покинула комнату – не так весело, как вошла в нее.

* * *

Оставшись в одиночестве, графиня де Праз, терзаемая тревогой, несколько минут расхаживала взад-вперед по комнате, заложив руки за спину.

Царила мертвая тишина. Погруженная в мрачные размышления, мадам де Праз снова и снова проходила мимо строгих предметов обстановки рабочего кабинета, отведенного ей в доме, – своего рода будуара этой деловой женщины, основным украшением которого служил внушительных размеров сейф, стоявший напротив этажерки для хранения бумаг и папок.

Оригинальность этой комнаты заключалась в том, что все ее стены были увешаны оружием африканских туземцев: кожаными и деревянными щитами, боевыми ассагаями, стрелами и дротиками.

Подняв глаза, мадам де Праз окинула всю эту груду хлама задумчивым взглядом и поморщилась, словно она вызвала у нее какие-то неприятные воспоминания. Затем, резко остановившись, тяжело вздохнула, но уже в следующий миг хлопнула тыльной стороной кисти по ладони, будто приняв решение.

– А мы еще посмотрим!.. – пробормотала она.

Подойдя к телефонному аппарату, она нажала кнопку, под которой значилось: «Господин граф», и во второй раз за утро сняла трубку.

– Алло, Лионель… – шепотом, прикрывая микрофон рукой, позвала мадам де Праз. – Лионель!..

Наконец в ответ раздалось нечленораздельное мычание.

– Алло, Лионель?

– Хм… Хм… Да? Что такое, маман?

– Ты еще спишь?

– Ну да, можно сказать, еще не проснулся.

– Поздно вернулся?

– Даже не знаю во сколько.

– Ну ладно. Сейчас зайду.

Мадам де Праз осторожно отворила дверь, на цыпочках пересекла переднюю и тихонько поднялась на два этажа выше.

В комнате сына царил полнейший беспорядок – сразу было видно, что прошлой ночью Лионель недурно повеселился. Фрак валялся на полу, шапокляк[109] был напялен на каминные часы, помятый белый жилет соседствовал на стуле с лакированным ботинком; наконец, то тут, то там можно было заметить один из тех фонарей красного стекла, которыми по ночам обозначают близость мусорной площадки, вывеску фармацевта, а также эмалированную пластину, надпись на которой предупреждала читателей, что «в обратном направлении автобус следует по улице Прованс». Словом, тут был весь трофейный набор полуночника.

– Боже правый, маман! – пробурчал высокий юноша, распрямившийся на кровати. – Я только-только снова уснул!

Но, указав на разнородные предметы, как нельзя лучше свидетельствовавшие о весело проведенной ночи, мадам де Праз осведомилась:

– Лионель, сколько тебе лет?

– Двадцать три, – ответил юноша с мрачной ухмылкой.

– Шалопай! – заметила мать и, однако же, нежно обняла сына.

Тот, несомненно, был красив, но так ли уж мил и приветлив, это другой вопрос.

– Ну и где ты был? – продолжала мадам де Праз. – Точнее – с кем?

Присев на краешек кровати, она вперила тусклый взгляд в бегающие глаза сына:

– Отвечай, Лионель.

– Полноте! – проворчал тот. – Что вас так беспокоит, маман? Что-то случилось? На вас лица нет.

– Лионель, ты помнишь, что я говорила тебе три года назад, когда погиб твой дядя Лаваль?

– Конечно! Что вы были бы счастливы, если бы я женился на Жильберте, и что я должен попытаться добиться ее любви. Вы ведь об этом?

– Именно. То была моя сокровенная мечта. Ну и как же ты оцениваешь свои успехи в данном направлении?

– Я… – начал было Лионель, но тут же умолк и, помрачнев, опустил глаза.

– Что, нечего ответить? – сокрушенным тоном воскликнула мадам де Праз. – Тогда я отвечу за тебя: пока ты прожигаешь жизнь, Жильберта втюрилась в какого-то Жана Марея и собралась за него замуж!

Это объявление возымело тот эффект, что физиономия красавца Лионеля, будто по волшебству, подурнела и он, не сдержавшись, чертыхнулся.

– Она сама вам это сказала? – спросил он.

– Да, только что.

– И что вы ответили?

– Ничего определенного. Но она свободна в своем выборе!

– Свободна? Скажите, что вы возражаете, проявите свою власть…

– Какую еще власть? Да ты сам подумай, мой мальчик!.. Жильберта здесь – полноправная хозяйка; что же до меня, то я лишь ее домоправительница. Не забывай, мы живем в ее доме. Чего я добьюсь, если просто так, без всякой на то причины, воспротивлюсь желанию своей малолетней племянницы? Да она мигом избавится от меня и потребует отчета о состоянии дел, а оно не в нашу пользу, сынок. Ты помнишь, сколько проиграл в карты? И это еще не все твои долги.

– Довольно, маман, остановитесь! Я и сам все прекрасно понимаю.

– Я все это время пыталась ловчить, – чуть не плача, продолжала графиня, – надеясь, что в итоге ты женишься на Жильберте и, став ее законным супругом, укрепишь наше положение и вознаградишь меня за мои страдания…