Руки (СИ)

Про-кля-та-я фи-зи-о-ло-ги-я.

— Кажется, мозг всё-таки там, а не здесь, — разочарованный вздох, ещё одно прикосновение к волосам. Что Учиха пытается отползти, Змея ничуть не смутило, он сам придвинулся ближе, окончательно убирая пространство для манёвра. — Попробуем вернуть его на место? М? Как считаешь?

Язык свернулся плотной спиралью, обхватывая по всей длине и пульсируя.

Саске напрягся еще сильнее, хотя казалось бы — куда уже сильнее, сжал зубы, сдерживая прокатывающиеся по телу волны дрожи. Даже зажмурился в отчаянной попытке удержаться. Нет, нет, он не позволит себе сдаться… Ду-мать. Трез-во мыслить, вряд ли Змей пришел только потому, что как сопливая куноичи повелся на обаяние… ох-х… тем более, что вешающихся на шею мелких дур сам Учиха терпеть не мог, а Орочимару презирал… ум-м-м… но куноичи так точно не умеют.

Застывшее, изломанное напряжением лицо расслабилось, выпуская с губ первый вздох удовольствия.

Орочимару против воли залюбовался. Красив, чертяга… особенно когда вот так, приподняв голову и со вздохом на потемневших губах. Сначала приставать он не собирался, только напугать, давая хорошенько насладиться собственной беспомощностью, но Учиха не стал трястись от омерзения, наоборот… Ещё и удовольствие получает, засранец эдакий.

Язык прокрутил спираль и коснулся мошонки своим кончиком, заигрывая. Спираль продолжала извиваться, ходить вверх-вниз…

Щеки Учихи чуть зарумянились, ресницы затрепетали — вслушивается. Ловит реакцию собственного тела… чуть более глубокий вдох, скользнувший по губам кончик языка — нравится. Как ни изображай собственную отстраненность, тело здорового и полного сил подростка требует свое. Мышцы непроизвольно расслабляются, дыхание становится чаще, бедра подрагивают, а с губ срывается уже настоящий, хоть и тихий стон.

Кольца на поясе сжались сильнее, руки зарылись в волосы, посылая толпы мурашек в дополнение. Останавливаться сейчас Змей не собирался, хотя мог, благодаря моральному преимуществу сумасшедшего учёного. Но слишком притягательная конфетка в руках, пышущая молодостью, нахальством и упёртостью. Как тут не облизать?

Но Учиха не был бы собой, если бы мог просто расслабиться и получать удовольствие. Стоило ему немного освоиться с ощущениями, как в Орочимару уперся требовательный взгляд:

— Освободи руки.

— Ху-ху-ху, ты уже дозрел до требований?.. Возможно, если попросишь, я тебя даже послушаю… — и особо удачное движение языка, для закрепления эффекта.

Учиха прищурился. Мысли то и дело сбивались, дыхание частило, хотелось забить на все и застонать…

Расслабиться, чуть повести плечом, разминая замлевшую мышцу. Утишить бьющиеся внутри искорки чакры.

— Пожалуйста, освободи мне руки.

Орочимару подумал, коснулся стены, отменяя технику. Учиха просит? Очень нехарактерное поведение. То ли разомлел настолько сильно — что возможно, но маловероятно, — то ли задумал какую-то пакость.

Но почему бы и нет, если внутри всё так щекочет предвкушение обоих вариантов?

Учиха хмыкнул, аккуратно размял пальцы, проверяя их подвижность. Парой выверенных толчков освободил ноги.

И удобно разлегся на кровати, бесцеремонно подвинув Орочимару и не обращая внимания на язык. Взгляд из-под ресниц светился почти детским любопытством — следующий ход явно был оставлен за Змеем.

Орочимару сел и неторопливо втянул язык, виток за витком вокруг члена, вокруг пояса… втянул, прижмурился от удовольствия. Наклонился, заглядывая в лицо так, что волосы свесились пологом.

— Ну что, догадался, в чём смысл акции?

— Не стоит выкладываться до конца, если от этого не зависит жизнь, — поморщился Учиха. — Слабость провоцирует.

Так старательно изображает отстраненность и спокойствие, хотя румянец с щек никуда не делся. Да и взгляд…

Рискнешь спровоцировать старого змея, Саске-кун?

— Верно. Немало шиноби погибло, выиграв битву, но не пережив ночь, убитые банальным холодом или обычными животными, — Орочимару смотрел спокойно. Прикосновение кончиков пальцев к покрасневшей щеке вышло осторожным, пробным. — А ведь к тебе сегодня мог зайти не только я.

Учиха сильно сомневался, что на базе что-то может произойти без ведома старого змея, но озвучивать это не стал. Зачем говорить очевидные вещи?

— Продолжаешь одаривать меня бесценным опытом? — в странной тональности, будто хотел сказать ехидно, а вышло неожиданно серьезно.

— Обычно ты в него цепляешься всеми конечностями и рычишь, когда тебя пытаются отпихнуть, — Орочимару усмехнулся, наклонился ближе. — Неужели такой опыт тебя уже не интересует? А, Саске-ку-ун?

Учиха хмыкнул, шевельнулся… а в следующую секунду вцепился в Змея всеми конечностями и перекатился, подминая под себя:

— Могу порычать для полноты ощущений.

— М-м-м, неплохо, — Орочимару подался вперёд, лизнул край нежного белого уха и прошептал: — Можешь попробовать, рычащий Учиха… а покусать рискнёшь?