Руки (СИ)

Пальцы скользнули по подбородку, прошлись по шее, скользнули по животу. Рука упала почти бессильно. Опять играет или действительно устал?.. Впрочем, у него же руки…

Саске наклонился, трогая ласковым поцелуем подбородок — ну, он надеялся, что достаточно ласковым. Подбородок, скулу, уголок губ… Чуть отстраниться, заглядывая в глаза — так? Правильно?

Орочимару едва заметно кивнул, чуть прикрыл глаза… Потянулся к губам, но остановился за миллиметр, лишь смешивая дыхание, щекоча, но не целуя… Учиха наклонился сам, целуя благодарно, крепко, но стараясь не срываться на привычную уже кусачую страстность.

За то, что к нему не относились только как к будущему телу.

За понимание.

За оставленный выбор, чему и как учиться.

Саске прикрыл глаза и скользнул ладонями по бокам — медленно, без сильного нажима. Пробуя действительно ласкать. И чувствовать, как под рукой, под тёплой кожей, перекатываются мышцы, чуть подрагивают, отвечая на это мимолётное прикосновение.

Змей приподнял подбородок, открывая доступ к шее. Дыхание сбилось, и почему-то правильным казалось коснуться кожи только губами. Потереться носом. Осторожно лизнуть. Поцеловать, осторожно, ласково.

Сладкий вздох был ему наградой за старание. Бледная рука приподнялась, зарылась в короткие волосы на затылке, массируя. Змея била лёгкая дрожь — точно такая же, какая владела Саске ещё минуту назад.

— Хочешь, я… покажу? — тихий вопрос Орочимару, который плавился от нежных прикосновений, но всё же чувствовал, насколько они неуверенные. Не от робости, от непонимания, что нужно делать.

А ведь Змей тоже… Может, «тоже» относилось и к человеческому отношению?

— Да, — повернуть голову, целуя предплечье. Прижмуриться, потереться щекой.

Не мог же Орочимару считать, что его оттолкнут, нет?

Лёгкий толчок в плечо, побуждающий лечь. Змей не стал нависать сверху, это слишком большая нагрузка на руки, которую он старался по возможности избегать. Прикосновения кончиками пальцев. Губами. К щеке, к мочке уха, к плечу. К руке, к ладони — дыханием залечивая мелкую ссадинку. В дело пошёл язык, осторожно, почти робко, на мгновение он высовывался изо рта, когда губы прижимались к коже. Осторожно, почти невинно… Пробуя на вкус.

Саске всегда был аристократически-бледен, как настоящий Учиха, но по сравнению с кожей Орочимару он казался невероятно живым и здоровым, жемчужно-розовым на фоне белого мела.

Рука огладила ниже, стягивая штаны… И при этом прикосновение было таким тёплым, лёгким… Почти целомудренным. Как котика погладил.

И от этого возбуждение было почему-то ещё сильнее.

Змей прижался, заглядывая в глаза, отмечая реакцию в помутневшей радужке. Здесь и сейчас они были равны — изголодавшиеся по ласке шиноби. Только лишь разницы, что Змей когда-то знал… Пробовал такую ласку, а Саске почти забыл, каково это — когда тебя гладят по голове. И сейчас Учиха жадно впитывал эту ласку, смаковал, запоминал, как правильно. Как — тоже можно. Чтобы не пытаться урвать, не вцепляться до синяков и крови, а только делиться теплом. Целоваться нежно-сладко, чувствовать под пальцами текстуру кожи, ловить выдохи удовольствия. Самому невольно жмуриться, когда накатывает.

Когда заполняет изнутри — но не жёстко, колюче и жарко, а мягко, обволакивающе, но почему-то — более полно. Словно раньше чего-то не хватало, касалось лишь частично, оставались крохи внимания на другие вещи. А теперь всё. Только волны удовольствия, подрагивающие без всяких ран руки, смешанное дыхание, чужой пульс под рукой.

И поцелуи. Много-много томных, ласковых поцелуев.

***

Кроме очевидных плюсов процесса, спать с Орочимару стоило бы только из-за того, что весь фанклуб мгновенно отстал. «Орочимару-сама по праву берёт самое лучшее», — с восторгом заявляли куноичи. Конечно, Змей мог скрыть всё что угодно на собственной базе, но, видимо, вот это скрывать не пожелал.

Самым неожиданным эффектом оказалось внезапное дружелюбие Кабуто. Учиха думал, что извечный помощник Змея, готовый глотки рвать за кроху его внимания, его возненавидит и будет тайком подсыпать слабительное в еду, но нет! Он начал весьма мило и без притворства здороваться, подкладывая ему самые вкусные и не отравленные(!) кусочки трапезы. Последнее Учиху в ступор не вгоняло, но присматриваться к Якуши он стал в два раза внимательнее. А Кабуто даже язвить над ошибками во время тренировок перестал!

— Что происходит? — напрямую спросил Саске, в очередной раз убедившись, что незапланированных добавок в его тарелке нет.

— Где? — задумавшийся о чём-то Якуши вопроса не понял.

— Вообще, — Учиха потыкал палочками в тарелку. — Ты же теоретически злиться должен, а не откармливать.

— С чего бы это? Здоровье Орочимару-самы улучшилось на двадцать пять процентов с тех пор, как вы практикуете дополнительные лекции. Моя забота, чтобы такая полезная процедура не прекращалась.

Учиха подавился:

— А моё? Часом, показатели не выросли?

— Прогресс идёт в запланированном темпе, — отозвался Кабуто и ехидно добавил: — Задержек больше нет.

— Язва, — фыркнул Саске.