Руки (СИ)

— Как успехи? — поинтересовался Кабуто, напряжённо всматриваясь.

Орочимару застонал и перевернулся на бок, невольно пытаясь принять позу эмбриона.

— Ух, стонет, значит, жить будет!

— Иди в жопу, Кабуто, мне пло-о-охо…

— Конфеток, Орочимару-сама?

— Тсуна-а-аде.

— Орочимару-сама, вы же с ней поссорились. Ну не будьте ребёнком…

— У меня голова боли-и-ит.

Саске хмыкнул почти озадаченно. Кабуто, ехидничающий в адрес любимого самы — определенно, не самое частое зрелище.

— А из-за чего она у вас болит, Орочимару-сама?..

Змей, не отвечая, свернулся в комок и спрятался под одеяло.

— Есть ли смысл действительно бежать за Тсунаде-химе?

— Думаю, нет, — хладнокровно заметил Учиха. — Основные последствия его экспериментов исправлены с помощью джуина, а с остальным ты справишься. Ты же умеешь разбираться с патологиями очага чакры?

— Возможно… А откуда там патологии? Орочимару-сама, так если вы в порядке, мы вернёмся на миссию?

Хвать!

Из-под одеяла высунулись две руки и ухватили обоих.

— Он сказал, что восстанавливал очаг Итачи. И, кажется, это вышло из-под контроля.

Кабуто тут же начал кудахтать, пытаясь вытащить Орочимару-сама из-под одеяла и продиагностировать все возможные патологии. Змей закономерно уползал, ссылаясь на головную боль. Уполз даже под кровать, но тут же вернулся и побил Кабуто подушкой за приставучесть.

— Просто дай мне отдохнуть…

Саске молча сидел под одеялом, смутно чувствуя себя самым здравомыслящим в этом сумасшедшем месте.

Орочимару с удовольствием бы отполз, чтобы пострадать всласть в уголке, так ведь не дадут! Уничтожение и восстановление данных для мозга не проходят бесследно, голова болела зверски, но ничего поделать было нельзя. Только свернуться в клубок и заплакать. Но не по репутации. Зато от капризов никак не удержаться…

— Кабуто. У тебя же есть обезболивающее? Сенсей, не плюйте горькую гадость в потолок. У нас все равно много порций, — не выдержал Саске.

— Всю жизнь смеяться будешь? Если да, я позабочусь, чтобы она была короткой!

Кабуто, ворча, пошёл за анальгетиком.

— Могу конфету предложить, — ничуть не смутился Учиха.

— Уползу страдать в одиночестве, — пригрозил Змей.

— И откажетесь от теплых нас под боком? — Саске обнял санина, ненавязчиво подтягивая его к центру кровати.

— Если вы пришли издеваться надо мной…

— Орочимару-сама, ну вы же знаете, что я так беспокоюсь! — всплеснул руками Кабуто, заходя. — Ну выпейте, пожалуйста. Знаете, как мы рванули из дворца, когда Саске почувствовал что-то неладное?..

— А ты знаешь, какой я капризный, когда болею! — возмутился Змей, прицельно сбивая подушкой стакан со снадобьем.

Кабуто невозмутимо вытащил из-за спины второй.

— Я вам ещё припомню, как вы к Тсунаде-химе просились… ишь, не устраивает моё лечение!

Саске усмехнулся уголками губ. Ну, раз Змей капризничает, а Кабуто ругается — все в порядке.

========== Деление ==========

Ночью Саске проснулся от того, что его крепко обняли, почти фиксируя, прижали к себе спиной. Учиха только вздохнул и погладил обнимающую его руку — такие приступы частенько случались у Орочимару, да и у Кабуто тоже, хотя сегодня он лежал с другой стороны…

Потом Саске стало жарко. Он немного повозился, пытаясь освободиться или хотя бы скинуть с себя одеяло. Не вышло. Посмотрел на руку. Рука не Кабуто. Но жарко. А Орочимару по определению хладнокровная змеюка, он даже в объятьях прохладный.

— Саске, хватит возиться, спи уже, — раздалось над его ухом недовольное.

Но интонации совсем не орочимаровские.

— Итачи?..

— Спи, говорю.

— Что с Орочимару? — настороженно приподнялся Саске.

— Спит. В отличие от тебя, — вздохнул Итачи, чувствуя нарастающее в теле брата напряжение. Зря он вылез, конечно. Но он и не вылезал специально! Просто во сне ни у кого нет контроля над телом: кто первым встал, того и тапки.

— С ним все в порядке? — требовательно, резко. Глаза прищурены, того и гляди заполыхают алыми бликами шарингана.

— Ага. Позвать его?

Минута молчания, наполненного все тем же пристальным взглядом.

— Пусть отдыхает. Всё-таки я хотел поговорить и с тобой.

— Может, не надо? — усталый вздох, легкое поглаживание по волосам.

— Все ещё не считаешь меня достойным разговора? — обида. Искренняя, почти детская.

Итачи вдохнул ещё раз, болезненно прикрыл глаза.

— Всё ещё считаешь, что это единственная возможная причина?.. Я, пожалуй, пойду. Не буду больше мешать твоему сну.

— Стой! — пальцы вцепились в плечи, словно в силах были удержать. — Не смей снова бросать меня, только что в лоб не ткнув!

— Только при условии, что мы не будем говорить.

Прищуренные глаза, трепещущие ноздри. Злой, отрывистый кивок.

Рука на голове — взлохматила волосы, чуть надавила, призывая прилечь. Саске улёгся ему на грудь, да, но взгляда не отвёл, жадно вглядываясь в каждую чёрточку безмятежного лица.

А рука — гладила успокаивающе, размеренно, как дикого зверя.

— Кабуто, слезай с потолка, я не агрессивен, — проговорил Итачи куда-то в сторону.

— Техника безопасности превыше всего, — раздалось недовольное. — Я лучше тут побуду. На всякий случай.