Руки вверх, Ваше Величество!

— Видел. О золотой лихорадке в Америке. Назывался он так: «Большой удар Стенли Уоррена». Хочешь, расскажу?

— В другой раз, — сказал дядя Геннадий, пристально взглянув на меня.

Видимо, он надеялся меня загипнотизировать, но не добился успеха. На меня кто только ни смотрел — и учителя, и родители, и соседи, так что я человек закаленный. Только фокусник не пробовал навязать мне свою волю посредством внушения. Фокусники хитрые и всегда понимают заранее, когда их номер пройдет, а когда — нет.

Дядя Геннадий нагнулся, сорвал пожелтевшую травинку и принялся ее жевать. Когда осталась одна верхушка, он сказал:

— У всех этих тогдашних ротозеев было мозгов не больше, чем золотых монет у тебя в кармане! Представляешь себе, что это значит — долбить галереи в скалах, искать золотоносные жилы? Или промывать целые тонны песка из-за одной крупицы? А я, Александрик, в отличие от искателей самородного золота предпочитаю этот металл, переработанный в виде денег! И притом не одну-две монеты, а целые сундучки! Если бы хоть один из них ты попробовал поднять, у тебя шея захрустела бы!

— А если эта записка у тебя еще с лета, то почему до сих пор твоя шея не захрустела?

Дядя Геннадий быстро вскочил, одним махом нахлобучил кепку, сухо сказал «до свиданья» и пошел к выходу из сквера.

У меня тоже не было причин задерживаться здесь. Дома надо было проверить, написала ли мама мое сочинение по болгарскому. Ждало меня и задание по истории. Поэтому разумнее всего было встать с корявого корня, поправить узел пионерского галстука и…

— Дядя Генна-ди-и-ий!

Оказалось, что он недалеко и тут же подал голос из-за ограды:

— Оставь, оставь при себе. Я-то знаю наизусть…

Голос был дружелюбным. Этот признак доверия мне понравился. Хоть я его и подковырнул, но человек не перестал меня уважать. Может быть, отчасти благодаря дяде Владимиру… Я осмотрелся. В сквере не было никого. Даже продавщицы в ларьке не было. Я развернул письмо умершего и снова прочитал:

«Крепость Бейга. Четыре метра к северу от точки, где пересекаются диагонали, Altin. 26 июня 1938 г.».

Глава V. По всему городу разговоры

Я полагал, что интерес к трио «Тринидад» с течением времени уменьшится. Подумаешь, скачут на дрессированных лошадях по манежу цирка «Континенталь»! А были же и есть герои намного смелее во всех концах земли, но люди вспоминают о них только по праздникам да по годовщинам! «Любое чудо — на три дня», — сказал бы мой дедушка Санди, если бы узнал о моих переживаниях. Но три дня уже прошли, а дедушкина поговорка не спешила себя оправдать. Каждый вечер десятки девчонок и мальчишек из нашей школы водили своих родителей под брезентовый купол. И каждое утро те же девчонки и мальчишки толпились у дверей нашего класса, чтобы увидеть «негра», «индейца» и «плантатора». Некоторые были так воодушевлены, что смотрели программу дважды — и с мамами, и с тетями. Только мы с Крумом воздержались даже в ответ на предложения мам.

— Как, ты не хочешь пойти со мной в цирк? — спросила меня мама еще во вторник.

— Говорят, ничего интересного, — ответил я.

Она удивилась, но не стала настаивать.

Подобный разговор был и у Крума. Мы оба не хотели, чтобы капельдинер узнал нас, разоблачил и устыдил как: зайцев.

В школе разговоры не утихали. Чтобы быть свободными на переменах, все, за исключением Стефана Второгодника, стали выполнять домашние задания дома. Впрочем, он их не выполнял и на переменах, потому что ему безразлично, будет он учиться в следующем году или не будет.

— Саша, — сказала мне Пенка однажды утром, — я узнала, что цирковые артисты живут в гостинице «Мусала». У них в номерах телефоны! Семья иллюзиониста Дими Доса тоже там. Вместе с попугаем!

Я ответил так, как она заслуживала:

— Попросила бы этого Дими Доса удочерить тебя. Тогда ты станешь артисткой и перещеголяешь своей болтливостью самого мистера Попугайсона!

Вечером в среду меня разозлил дядя Геннадий. Мама послала меня за вермишелью, а он — гоп! — оказался рядом со мной в бакалее:

— Здравствуй, Александрик! Какая неожиданная встреча!

Я начал было сомневаться, так ли уж неожиданны наши с ним встречи, но виду не подал.

— Мне тоже приятно вдруг тебя встретить. Как ты спал после обеда?

Золотоискатель подмигнул мне:

— Из-за того, что по ночам у меня бывает бессонница, после обеда люблю вздремнуть. — И сразу же спросил: — Кажется, в вашем классе учатся артисты цирка, да?

— Трое. Но второго сорта. Учимся вместе до понедельника.

Одна тетка из очереди спросила:

— Это вы говорите о трио «Тринидад»?

— Да, — охотно ответил дядя Геннадий.

Женщина всплеснула руками так, что чуть не стукнула меня своей сумочкой:

— Мои дочери в восторге! Я тоже! Прекрасные наездники! Ни разу не упали!

В разговор вмешались другие покупатели: как это так — юные артисты мне не понравились! Один даже сказал с какой-то смесью сочувствия и упрека в голосе:

— У тебя, малыш, еще усики не пробились, а ты уже так состарился…

— Пачку вермишели, — сказал я продавщице.