Рукой подать

Они прошли сквозь ворота, и Олив с изумлением обнаружила себя среди сотен искусно выполненных скульптур, выполненных в самых разных масштабах и техниках. Залитая солнцем гранитная дорога вела их вглубь некрополя, а по бокам от неё стройными рядами стояли: ангелы, сложившие крылья над надгробиями; гранитные плиты с цветными портретами захороненных здесь людей а также большие обелиски, на которых были высечены облики членов захороненных здесь семейств. Здесь же встречались старинные каменные изваяния, на которых были выгравированы не только имена и даты, но и таинственные символы, о значениях которых невозможно было догадаться. Время от времени среди мраморных ангелов и каменных образов встречались фигуры людей в костюмах и платьях середины двадцатого века. На групповых захоронениях стояли обелиски с вырезанными на них именами жертв военных преступлений и эпидемий. Скульптурные композиции, изображающие ангелов, аллегории жизни и смерти, поклонение и скорбь, поражали воображение своей детализацией и мастерством исполнения. Почти у каждого захоронения здесь были высажены цветы и ветвистые кустарники, возле некоторых надгробий лежали скромные букеты тюльпанов и нарциссов.

На одной из дорожек Олив заметила ящерицу, а чуть дальше на надгробии сидела чёрно-белая кошка, с интересом наблюдавшая за незваными гостями.

— Да, тут их немало, — Тео, кажется, проследил за её взглядом.

Олив прошагала немного вглубь и вчиталась в надпись.

— Семья Пасарелли, — произнесла она тихо, и вгляделась в цветные портреты мужчины и женщины в традиционных костюмах.

Портреты были далеко не единственными изображениями здесь. Слева от них стояла чёрно-белая фотография в мраморной рамке, справа — несколько надгробий с более современными снимками. Кошка, сидевшая на плите здесь же, вальяжно спрыгнула на землю и скрылась в высоких кустарниках, разграничивающих это захоронение от прочих.

— Никогда не была раньше в таких пространствах, — проводив кошку взглядом, заметила Олив.

— На кладбищах? — уточнил Тео, стоявший поодаль за её спиной.

— Нет, — она развернулась на месте и нашла его фигуру у большого надгробия, на котором плакал мраморный ангел, — На первом курсе я обожала ходить на кинопоказы под открытым небом, которые как раз проходили на кладбищах. Но там не было цветных портретов и мраморных скульптур. Имена, даты и эпитафии, не более.

— В Италии всё иначе, но не поголовно, конечно. Такое пространство тут — скорее исключение.

— Забавно, что это уже второе место за три дня моего пребывания в Риме, которое будто говорит мне memento mori, — Олив вновь повернулась к образам семейства Пасарелли и вгляделась в острые черты их лиц.

— В каком-то смысле весь Рим — это один большой некрополь, но мне не нравится такой взгляд на вещи. Как ни странно, кладбища более связаны с живыми, чем с мёртвыми.

— Но ведь здесь нас окружает память именно о мёртвых, — Олив сдвинула брови, пытаясь понять, о чём говорит Тео.

— Согласен, — миролюбиво протянул он в ответ, — но скульптуры и обелиски высекают не мёртвецы. Да и память хранится в умах живых. Вся эта торжественность, весь этот антураж нужен тем, кто её заказывает и производит. Ушедшим уже всё равно.

— Тогда это всё не что иное, как торжество эгоизма, — досадливо заметила Олив.

— Любое искусство и созидание эгоистично, — буднично заметил Тео, на его лице отразилось полное принятие такого положения вещей, — нет смысла отрицать, что, оплакивая мёртвых, мы плачем по себе, а памятники им воздвигаем как уплату нами же придуманных долгов. Да, порой длинна эпитафии и высота монумента говорят что-то об ушедшем, но чаще всего это всё об одном: о живых и их опыте проживания смерти.

Олив, обдумывая услышанное, оглядела окружавшие их скульптуры. В том, что сказал Тео, было много того, с чем она была согласна, но основа этих рассуждений была наполнена, хотя и понятной ей, но в то же время какой-то ядовитой горечью.

— Это рассуждение основано на личном опыте? — набравшись смелости, спросила она.

— Частично, — на одну секунду Олив показалось, что по лицу Тео пробежала тень замешательства, но он тут же растянул губы в снисходительной улыбке и кивнул в сторону основной тропы, ведущей вглубь некрополя, — Там дальше могила Гарибальди, посмотрим?

Ей только и оставалось, что кивнуть и последовать за ним.

Глава VI. Испанская лестница

За полтора часа прогулки они посетили длинный тоннель с погребальными урнами, прогулялись вдоль колумбария и заглянули в часть кладбища, где расположились фамильные склепы. Монументальные здания, украшенные скульптурными композициями из мрамора и засаженные разнообразными кустарниками, хранили секреты множества богатых семей Рима. Пока Тео рассказывал Олив о выдающихся актёрах, художниках и писателях, похороненных здесь, она внимательно вглядывалась в их цветные портреты и, пару раз, не удержавшись, протёрла салфетками некоторые из запылившихся изображений, что встречались им на пути.

Вот Олив дотронулась до кованых ворот одного из фамильных склепов и в изумлении одёрнула тонкие пальцы: