Рукопись Бэрсара

– Вроде нет. Моим-то рукам работы всегда в достатке. То, вишь, пираты одолеют, а то и соседей пора пугнуть, чтоб не зарились. Вы вот нынче полезли. Некогда и старость потешить. А что про войну говоришь… может, я бы и послушал, коли б ваши не под Гардром стояли. Покуда хоть один чужой на лагарской земле, я мира не запрошу.

– А если вам предложат мир?

– Кто?

– Мы.

– Вон оно что! Выходит, не зря про весну обмолвился?

– Не зря.

– Бунт? – с отвращением спросил Тубар. – Не думал, что Калат до такого дойдёт!

– Значит, лучше пусть один дурак губит две страны?

– Тише ты, черт! Чтоб я таких слов про ставленника господня не слыхал!

– Ставленник господень? – процедил я сквозь зубы. – Первым в славной династии Киохов был разбойник, глава шайки, которая орудовала на Большом торговом пути. Совет купеческих старшин нанял его для охраны дороги от других мерзавцев, и он в этом так преуспел, что был выбран главой городского ополчения, когда калар Сартога напал на Квайр. Огс Киох разбил его войско, захватил замок и, убив калара в покоях его дочери, насильно взял её в жены, чтобы объявить себя каларом Сартога. А вернувшись в Квайр, воспользовался торжеством в свою честь, чтобы перебить Совет Благородных, правивший Квайром, и стать локихом. Воистину беспорочный ставленник господень! 130 лет правит Квайром династия Киохов, и за это время только двое из них взошли на трон законным путём. Тисулар I, который сразу отравил родного брата, и нынешний Господин Квайра – Ниер III, единственный сын человека, который не мог иметь детей.

– Ну и намолотил же! Слушать тошно!

– А глядеть, что делают с Квайром, не тошно? Десять лет Огил не думал о бунте – чего он достиг? Ремесла хиреют, торговля в упадке, народ обнищал. А теперь и война… Хватит! Надо спасать страну! Двести лет Квайр неплохо обходился без локихов, может, попробовать, как выйдет теперь?

– Да тише ты, сумасшедший, чего разорался! Ну и кипяток! Грех так говорить, парень. От бога власть, нельзя стране без владыки. Где нет господина – там разброд. Мигом все ваши калары передерутся!

– Что толку строить крыльцо раньше дома? – сказал я, остывая. – Это только мои мысли, биил Тубар, а как будет, не мне решать.

– И слава богу! Эк, напорол – слушать боязно! Ладно, ты не говорил – я не слыхал. Люблю храбрецов, давняя моя беда. Что все владыки из одного теста, а тесто то черт месил, я и сам знаю. Но без господина нельзя! Помни моё слово: с купчишками Господин Лагара говорить не станет. А что до другого прочего… Вояк ваших бил и бить буду, ежели не будет честный мир предложен, Лагар на него согласится.

– А Кеват?

Тубар подмигнул мне.

– Ежели время не упустите, так кеватского посланника к весне в Лагаре не будет.

– Не упустим. Храни вас бог, благородный тавел!

Так и не научился ориентироваться в лесу. Только к вечеру понял, что мы едем не в нашу избушку, а на хутор, где была основная база Баруфа. Легендарное место: как поведал Эргис, здесь когда-то жила злая колдунья, сгубившая уйму народу. Десять лет никто не смел подходит к дому, пока Баруф не набрёл на него. Говорили, что призрак колдуньи все ещё бродит вокруг и губит всякого, кто окажется слишком близко. Баруф почему-то не испугался. Он провёл в доме три ночи и расколдовал его, чем снискал почтенье крестьян целого края. Но дурная слава осталась – и это было неплохо.

Хутор встретил нас запахом дыма и дразнящим запахом мяса. Невидимые часовые птичьим криком известили о нашем приезде, и Баруф вышел нас встречать.

Что-то он был не в своей тарелке: к ужину не притронулся – сидел, зябко кутаясь в меховую одежду, а потом сразу увёл меня к себе в боковушку.

– Как съездили?

– Ничего, – ответил я равнодушно. – Замёрз, как собака.

– А тавел?

– Чудный дед. К весне собирается быть в Квайре.

Обычная наша игра: я должен его подразнить. Потребность в компенсации? Желание хоть как-то уравняться? Не знаю. Знаю только, что Баруфу эти стычки бывают иногда нужнее, чем мне. Но не теперь. Он лишь кивнул устало и тяжело уселся на постель. Вот тут-то только я заметил, что у него горит лицо и губы запеклись.

– Ты что, болен?

– Есть немного. Ничего, Тилам. Я уже принял риаг. Рассказывай.

– Черта с два! Ложись, а то рта не раскрою!

Он поглядел, увидел, что я не шучу, и забрался под одеяло.

– Может, отложим?

Баруф покачал головой, и я стал рассказывать уже не ломаясь. Я говорил, а он слушал, не отводя глаз и почти не мигая, и когда я закончил, он долго молчал, все глядел и глядел, словно чего-то ещё ожидал от меня.

– Ты что, недоволен?

– Почему? Это больше, чем я ожидал. Старику понравилось твоё нахальство.

Я решил смолчать. Поскорее разделся и юркнул под одеяло. Прошлую ночь я почти не спал: опять меня навестил старинный кошмар – взрыв установки Балса в Кига – проснулся в холодном поту и промаялся до утра. Думал, что сразу засну, но почему-то не спалось – может быть, меня просто тревожило больное дыхание Баруфа? Очень хотелось спросить, как он и что с ним такое – только ведь он не ответит. Глянет – и промолчит. Это он оч-чень умеет. И я спросил о другом: