Рукопись Бэрсара

Слуга – он даже шею вытянул, глядя на мои руки – куда-то сбегал и приволок останки другого ружья. Полный утиль – но пружина была цела, я добыл её, повозился с подгонкой, но всё-таки вставил на место. Собрал ружьё, зарядил, и, не целясь, выстрелил в угол двери. Слуга с неожиданной прытью кинулся поглядеть, потыкал пальцем в дыру и вернулся с ухмылкой.

– Вот и все, биил Таласар.

Он бережно провёл рукой по стволу, отдал ружьё слуге и отослал его.

– Думаю, мы это устроим. Оружие нынче в цене. Ваши условия?

– Ну, что вы, биил Таласар! Я полагаюсь на вас. Единственное… я хотел бы получать товар ночью. Скажем, у часовни святого Эбра, что за Ирагскими воротами.

– Хорошо. Через три дня?

– Ну и отлично. Вы чем-то озабочены, дорогой хозяин?

– Признаюсь, – ответил он смущённо, – удивляет такое умение в муже столь много знающем. Только не сочтите мои слова обидными…

– Не сочту. Знание не исключает умения, биил Таласар, но я не всегда был ремесленником. Простите, но я вынужден вас покинуть…

– Разве? – отозвался он со свой мимолётной улыбкой. – Рад вам напомнить, что городские ворота уже заперты!

Пришлось ночевать у Таласара, и только утром я вернулся в Ираг. Так старательно путал следы, что и сам запутался среди задворок. Солнце уже подкатывалось к полудню, когда я добрался до старухиного крыльца. Потоптался, сбивая снег, ступил в сени и сказал – для себя, а не для неё:

– Вот и я, матушка.

И вдруг старуха прервала бессмысленное движение и замерла, вглядываясь в полумрак сеней. Смотрела, смотрела; страх, тревога, боязливая радость тенями протекли по её лицу. Медленно, непривычно тяжёлыми шагами Синар подошла ко мне и робко погладила по щеке.

А к вечеру, конечно, явился Ирсал. Присел, обшарил глазами избу, справился, не надо ли мне чего. Ничего мне не надо. Ирсал кивнул, но уходит не спешил. Сидел себе молча, поглядывал на меня, ожидая, что я скажу. А я ничего не скажу – пусть начинает сам. Мне очень удобно молчать, потому что я занят делом. Выстругиваю из чурки модель спускового гнёзда, бессмысленное занятие, но почему бы и нет?

– Где это ты ночью шлялся?

– Я уже взрослый, Ирсал, – ответил я коротко.

Он хмыкнул и сказал – как будто бы без угрозы:

– Смотри, наведёшь…

– Вот и позаботься, раз уж следите.

– Ты б потише, парень, – посоветовал он. – Просили тебя беречь, так ведь и понадёжнее можно местечко сыскать.

– А если я не боюсь? Не стоит меня пугать, Ирсал.

– А то?

– Ну, чего бы я стал грозить? Да, кстати. Дня через три я опять гулять пойду. Присмотри. Заодно и поможете – чего зря мёрзнуть?

– П-пошёл ты! – выдавил Ирсал сквозь зубы. Выскочил, не прощаясь, ещё и дверью хлопнул.

Мне стало куда веселее жить. Устроил себе мастерскую у окошка: полочки для инструментов, рабочий столик, собрал тиски, приладил зажимы.

Старуха ходила за мной. Она оживала на глазах – и это было немного жутко. Случайно сказанное слово – и вдруг открылась заветная дверь и выпустила в мир человека. Одно только плохо: она считала меня одним из умерших сыновей, сама не очень знала которым и называла то Равлом, то Таргом. Сначала мне было не по себе, я чувствовал себя самозванцем, но это довольно быстро прошло. Пусть хоть по ошибке она получит немного радости, ну, а я – немного тепла.

Потом я получил в условном месте ружья и жадно набросился на работу. В деньгах я не нуждался – Баруф мне оставил, да и – просто я кое-что задумал. Мы ведь очень нуждались в ружьях. Их почти невозможно купить: система ограничительных пошлин делает для мастеров невыгодной свободную продажу, выгодней беспошлинно сдавать их в казну. А вот старые раздобыть, пожалуй, несложно. Стоит потолковать с Таласаром. К весне у меня будет небольшой арсенал…

За работой время сдвинулось с места и побежало вперёд. Старуха уже твёрдо звала меня Равлом.

Как-то вечером, когда мы заперли дверь, и Синар дошептывала молитвы, кто-то тихо стукнул в окно. Я встрепенулся. Попросил Синар отворит, а сам прижался к стене у двери.

Стукнул запор, старуха пошаркала мимо, а за ней… Я просто глазам не верил, стоял истуканом и глядел, как Суил (Суил!) озирается в незнакомом доме.

– Суил! – почти не слышимый хриплый шёпот, но она услышала и обернулась ко мне. Она плакала у меня на груди, плакала горько и облегчённо, а я не мог ничего сказать; и одного мне хотелось, лишь одного: пусть это не кончится никогда!

Но Суил уже перестала рыдать, отодвинулась, обтёрла ладонью лицо и доверчиво улыбнулась мне:

– Ой, Тилар! Слава богу!

– Как ты меня нашла, птичка?

Она не ответила; по-детски шмыгнула носом и стала расстёгивать сатар. Сердце сжалось, когда я увидел, как она осунулась и побледнела.

– Голодала?

– Всяко было.

– А Зиран?

– Не знаю, – тихо сказала она. – Я десять дней, как из дому.

– Матушка, – попросил я, – принеси водицы.

Старуха хитренько усмехнулась и прошаркала в сени.

– Беда, Тилар! – быстро сказала Суил. – Взяли-то Дигила, он не выдержал!