Рукопись из Тибета

– Не боись, – философски изрек внутри шахтер. – Если что, все сядем.

– Ты как, чекист, все точно посчитал, не ошибся? – забеспокоились моряк с прокурором. – А то знаем мы вас. Мутные ребята.

– Как было, так и посчитал, – огрызнулся чекист. – Сидите тихо и ждите.

Лимузин меж тем, оставив позади столицу, спустился в долину с разбросанными там и сям домами, поднялся по серпантину к храму и, объехав его стороной, остановился у нашего жилища. Выйдя из лимузина, я хлопнул дверцей, и машина, развернувшись, запылила назад, а со скамейки под высоким кипарисом мне навстречу поднялся Кайман, игравший там в нарды с послушником, который нас обслуживал.

– Ну как? Пообщался с узурпатором? Все путем? – спросил он, подбрасывая в руке игральные кости.

– Вроде того, – кивнул я бритой головой. – Сказано ждать. До особого распоряжения.

– Представляю, какой у него сейчас мандраж. Сообщить о твоем пророчестве индийскому премьеру или нет, – подмигнул он мне. – То и другое чревато. – Да, тяжело быть королем, – согласился я. – Но на то они и помазанники Божьи.

– Ты как насчет того, чтобы выпить местного самогона? – взглянул на небо Кайман. – Тем более такой случай и дело к обеду.

– Хорошо бы… пива, – ответил я словами Семен Семеновича Горбункова из «Бриллиантовой руки», и мы весело расхохотались.

– Эй, Чонг, – обратился приятель на ломаном китайском к юному послушнику, болтающему ногами на скамейке. – Дуй в деревню и купи нам бутыль ара, – протянул тому купюру с изображением храма. – А сдачу оставь себе с приятелями на сладкое.

– Слушаюсь, господин, – поклонился тот, вскочив со скамейки, лапнул денежный знак и умчался, сверкая пятками.

– Шустрый малый, далеко пойдет, – одобрительно изрек Кайман, после чего мы поднялись в нашу скромную обитель.

Глава 4 Обещание королю и поездка в святое место

Пророчество ламы Увааты оправдалось.

Спустя неделю тягостного ожидания (Кайман через день ездил на муле в Тхимпху, откуда привозил свежие газеты, но там интересующего нас не было), во второй половине дня к кипарису, под которым я медитировал, усевшись на циновку и обратив взгляд на верхушки Гималев, подкатил тот же автомобиль. Из него нарисовался офицер охраны, который деликатно подождал окончания моего общения с богами, лишь тогда, топнув ногой, приложил руку к козырьку фуражки:

– Его Величество король Джигме Сингье Вангчук желает вас видеть!

– Уваата это знает, – сомкнул я веки, затем пропел тройку сутр, они эхом откликнулись в ущельях, и встал на ноги.

Выглянувший из окна Кайман спустился вниз, вручил мне четки с красной шерстяной накидкой, поскольку день был прохладный, я набросил ее на плечи подобно римскому патрицию и проследовал к задней открытой дверце лимузина, у которой предупредительно застыл шофер в униформе. Когда я уселся, они с начальником заняли передние места. Автомобиль тронулся с места.

– Ни пуха, ни пера! – проорал, исчезая сзади, Кайман.

– К черту, – тихо сказал я сам себе, чувствуя некоторое волнение.

У королевский резиденции машину встретил почетный караул, взявший наизготовку карабины. «Не хило», – подумал я, поднимаясь вместе с сопровождающим по белокаменным ступеням во дворец. Однако не подал виду.

Пройдя длинную вереницу помещений, причудливо украшенных в национальном стиле, мы свернули вправо и, проследовав по ковровой дорожке, оказались в просторной, отделанной ценными породами дерева и золоченной бронзой приемной. У ее противоположной, инкрустированной яшмой двустворчатой двери застыли двое часовых, а чуть в стороне со смиренным видом стоял средних лет человек в необычном головном уборе и парчовой одежде. Не иначе, придворный. При нашем появлении он сделал несколько шагов навстречу, молча поклонился мне (я ответил), после чего пригласил присесть на один из красного сафьяна диванов, стоявших у стены. Затем он кивнул офицеру, тот козырнул и, щелкнув каблуками, удалился, а сам человек исчез в неприметном, за бархатной портьерой проеме. Через несколько минут придворный вернулся (я встал), он бережно взял меня за локоть, и мы двинулись к двери, створки которой на подходе бесшумно растворились.

Тронный зал впечатлял своими размерами, отделкой и пестротой красок. Однако рассмотреть все не удалось, мы с сопровождающим шествовали к стоящему в центре на возвышении трону. На нем в короне, выполненной в форме боевого шлема, увенчанной головой ворона, и в золотых с красным одеяниях, восседал царствующий монарх, а чуть сбоку стоял представительный индус в роговых очках, белой пилотке и таком же саронге. Позади индуса перешептывались еще трое.

– Я рад приветствовать ламу Уваату в своем тронном зале, – певуче произнес король, когда мы остановились в нескольких шагах от него и придворный отошел в сторону. – Не затруднило ли вас мое приглашение? – продолжил он в восточном стиле. Мягко и непринужденно.

– Я счастлив вновь лицезреть Ваше Величество, – изогнул я спину, подумав про себя: «Давай-давай, не переломишься».