Рукопись, которой не было

За эту неделю удалось провернуть много дел. Надеюсь всё закончить к 29-му.

После бесед с некоторыми людьми, которым я доверяю, окончательно понял, что детей надо пока оставить в Канаде. Почему – расскажу дома.

Теперь мне совершенно ясно, чем я буду заниматься после возвращения. Придется решить много вопросов в кратчайшие сроки. Точно не знаю, сколько недель у меня в запасе. Пожалуйста, отоспись хорошенько к моему возвращению – не уверен, будет ли у тебя время для сна потом. Нам нужно будет о многом поговорить.

Завтра я буду в Нью-Йорке, а следующий уик-энд надеюсь провести с Рони. Я его еще не сфотографировал. Саймон говорит, что без этих фотографий я просто не имею права вернуться к тебе.

Знаешь ли ты, как я люблю тебя?

Твой Руди.

Хотя я и ждала Руди, его возвращение в начале октября застало меня врасплох. Однажды мне стало грустно, и я решила вечером не спешить домой, а посмотреть какой-нибудь веселый фильм. Я позвонила домой и сказала Вере, чтобы она не ждала меня к ужину. И вдруг в кинозале на фоне экрана вижу Руди, шагающего вдоль прохода и высматривающего меня. «Руди!» – закричала я на весь зал. Мы тут же обнялись, прямо как на экране. Руди летел обратно на бомбардировщике. Перед вылетом из Монреаля он послал мне телеграмму, но она пришла только на следующее утро. Его бомбардировщик приземлился в Прествике раньше времени. За одним летчиком-майором, прилетевшим вместе с ним из Монреаля, прислали военный самолет, который должен был немедленно лететь в Бирмингем. Руди предложили занять место стрелка. Он согласился. «Это был самый жесткий полет в моей жизни, – признался Руди, – удержаться на сиденье было невозможно; я держался за пулемет и очень боялся, что нажму какую-нибудь кнопку и он начнет стрелять. Но все обошлось».

– Женя, американцы приняли решение выделить работу над бомбой в отдельный проект. Он будет называться Манхэттенским. Общее руководство поручено генералу Лесли Гровсу, а научным руководителем назначен Роберт Оппенгеймер. Специальная лаборатория будет построена в кратчайший срок в глуши Нью-Мексико, настоящая тьмутаракань. Оппенгеймер уже выехал туда. В Вашингтоне генерал Гровс принял меня. С Робертом Оппенгеймером я разговаривал несколько раз. Его сопровождал большой армейский начальник, не знаю точно, кто это был. Детали еще не ясны, но мы едем в Америку. Скоро.

Побег Бора

Я, кажется, уже писала, что немецкая армия оккупировала Данию 9 апреля 1940 года. Страна капитулировала в день вторжения. Сначала это никак не отразилось на Боре. В течение трех лет он оставался директором института и занимался тем же, чем и раньше. Конечно, иссяк поток молодых физиков, отовсюду тянувшихся к нему в предвоенные годы. Немецких физиков он у себя не принимал, да и не осталось в Третьем рейхе талантливой молодежи. Единственное исключение он сделал для Вернера Гейзенберга, с которым когда-то был дружен. В сентябре 1941 года Гейзенберг приехал в Копенгаген, чтобы попытаться объяснить Бору, почему для всех будет лучше, если он – Нильс Бор – присоединится к немецкой ядерной программе. Бор с негодованием отказался. Датская подпольная газета «Свободная Дания» писала о Боре: «Сын датского народа, наше национальное достояние». Однако в глазах немецкой оккупационной администрации он был просто евреем, поскольку еврейкой была его мать. В 1943 году нависла реальная угроза ареста и депортации в один из концентрационных лагерей.