Рукопожатия границ

В то время как переулок Михала Танчича в будапештском районе Чепель дремлет в ночной тишине, перед одним из домов останавливается широкоплечий чернобородый мужчина. Он настороженно осматривается и только после этого тихо нажимает на дверную ручку. На втором этаже он трижды коротко стучит в одну из квартир. Вскоре мужчина оказывается в скудно освещенной комнате. Сквозь густые клубы дыма его с любопытством и оценивающе разглядывают четыре пары глаз.

— Есть у вас чай с ромом? — растягивая слова, спрашивает он.

— К сожалению, нет. Может быть, вы не откажетесь выпить кофе со сливками?

— Итак, пароль правильный, — говорит кто-то у печки и подает чернобородому руку.

— Бекер, — еле слышно называет себя тот и садится. — Сейчас же перейдем к делу. Мое время ограниченно. Кто из вас Франтишек Ларне?

— Это я, — гудит верзила со шрамами на лице.

— Вы уже объяснили, в чем заключается операция «Буревестник»?

— До мельчайших подробностей. Но мы охотно послушали бы, что произойдет по ту сторону границы.

— По ту сторону все подготовлено. Если операция увенчается успехом, вас будут послезавтра чествовать как героев и все газеты напечатают ваши имена и портреты.

— А как обстоит с этим самым? — перебивает молодой парень, потирая большой палец указательным.

— Можете не беспокоиться: пять тысяч каждому и в придачу место на нашей радиостанции.

— «Свободной Европы»?

— Совершенно верно. Три дня тому назад в Мюнхене сам мистер Кондон, шеф радиостанции, твердо обещал мне это. «Мы занимаемся Венгрией гораздо больше, чем вы можете себе представить, — сказал он мне. — Именно поэтому мы усиливаем венгерский отдел. Мы охотно возьмем сюда ребят, если они ловко обстряпают свое дельце».

Йожеф Кросак пересекает здание аэровокзала и направляется прямо к камере хранения ручной клади. Передав через барьер одной из черноглазых кладовщиц футляр со скрипкой, он небрежно прячет багажную квитанцию в карман пальто. Покупает в кассе билет на самолет. Выпивает стакан вина в закусочной. Тем временем в камере хранения аэровокзала нагромождаются чемоданы. Большая полка свежеокрашена, и поэтому вещи, сдаваемые на хранение, Юлишка Фердёш ставит друг на друга. Когда кто-то из пассажиров требует обратно свой чемоданчик, Юлишка пытается вытащить его из груды багажа, но терпит при этом неудачу: скрипичный футляр с номером 02214, который лежит сверху, срывается вниз и с глухим стуком ударяется о каменные плиты пола. Она нагибается, чтобы поднять футляр, и только теперь видит, что он треснул от удара. Вместо скрипки в нем оказывается что-то длинное, обернутое промасленной бумагой. Кончиками пальцев она приподымает бумагу и видит стальной ствол. Юлишка цепенеет от ужаса. Мужчина, который ждет чемодан у раздаточного окна, отшатывается, когда Юлишка с грохотом опускает перед ним заслонку.

— Извините, пожалуйста, один момент, — взволнованно просит она и стремглав бросается к телефону.

Минутой позже появляется милиционер из охраны аэродрома.

— В футляре для скрипки лежит автомат, — волнуясь, говорит Юлишка.

Милиционер спешит к телефону и требует соединить его с управлением госбезопасности.

В то время как старший лейтенант Карел Едьёр из службы безопасности принимает все меры для задержания еще неизвестного ему хозяина скрипичного футляра, Йожеф Кросак докуривает в закусочной свою сигарету. Он тщательно разглаживает багажную квитанцию номер 02214, которую машинально скатал в трубочку, затем оплачивает в камере хранения и идет к окошку.

У кладовщицы Юлишки Фердёш от волнения сдавливает горло, когда у нее в руках оказывается квитанция с номером 02214.

Она возбужденно кивает головой стоящим в багажном отделении мужчинам, которых Кросак не может видеть. После этого снова высовывается в окошко.

— При всем желании я не могу найти ваш багаж, — говорит она. — Потрудитесь, пожалуйста, войти сюда сами: может быть, вы его разыщете.

Йожеф Кросак нагибается и проскальзывает через низкую дверь. Прежде чем он успевает что-либо осмыслить, на запястьях его рук защелкиваются стальные наручники. Четверть часа спустя арестованного допрашивают в управлении госбезопасности.

— Не играйте в молчанку, — советует ему допрашивающий офицер. — Что вы собирались делать с автоматом?

— Поверьте мне, кто-то сыграл со мной злую шутку, — торжественно уверяет Кросак. — У меня договор с Пуста-Баром в Залаегерсёге. Завтра вечером я обязан приступить там к работе в эстрадном оркестре. В моем футляре не было никакого оружия, я положил туда свою скрипку. Еще мой отец был музыкантом и играл на ней. Она, так сказать, наша семейная реликвия. Должно быть, все это какое-то недоразумение.

— Стало быть, приглашены играть в Залаегерсёге? — спрашивает офицер с оттенком иронии. — Мы это немедленно проверим. В конце концов нам нет никакого смысла удерживать вас здесь, если только ваши показания подтвердятся. Вы что же, собственно, одни ангажированы или этот Пуста-Бар нанял еще музыкантов?

— Я собирался с тремя коллегами… — отвечает задержанный и внезапно замолкает на полуслове. «Окончательно раскис, проболтался», — думает он.