Руку и сердце (СИ)

— Сара не имеет к этому никакого отношения, — выплевывает Джон. — Речь идет о тебе, мне и том факте, что я не могу поговорить с тобой без того, чтобы ты назвал меня идиотом, едва я выскажу свое мнение.

Шерлок замолкает, глубоко вдыхает, надавливает пальцами на переносицу, чтобы успокоиться. Его ответы Джону отличаются — всегда отличались — некстати проявлявшейся эмоциональностью, вместо того, чтобы оставаться рациональными. И, по-видимому, со временем эффект лишь усилился. Когда Шерлок заговаривает снова, его голос звучит ровно и беспристрастно.

— Что ж, возможно, если бы ты просто поговорил, ты бы понял, что…

Джон с громким стуком ставит чашку с кофе на стол. Чуть заметно поморщившись от шума, поднимает руку и потирает висок.

— Шерлок, я не пошутил; я не стану обсуждать это с тобой, — сдвинувшись на стуле назад, он встает. — Пойду приму душ, выпью аспирину и снова лягу.

Из кухни Джон выходит со страшно мрачным видом. Шерлок следит за тем, как он удаляется, и никак не может понять, как вышло, что от этого разговора стало только хуже.

***

Звонок застает Шерлока в Бартсе.

Проторчав в душе двадцать минут и явно израсходовав всю горячую воду, Джон вернулся в спальню. Хоть он и не совсем уж захлопнул дверь, но закрыл ее за собой так, что сразу стало ясно: Шерлоку пока лучше даже не пытаться туда соваться. Войти в комнату Шерлок рискнул лишь десять минут спустя и благополучно обнаружил, что Джон уже крепко спит. Впрочем, каким-то неведомым способом злость Джона на Шерлока продолжала ощущаться, так что тот тихонько прикрыл дверь за собой и вернулся в кухню.

Какое-то время он пытался поработать дома, но атмосфера в квартире все еще оставалась напряженной и давящей, так что в конце концов Шерлок просто сбежал, предпочтя заняться кое-какими делами в Бартсе. К тому же в лаборатории оборудование было куда лучше того, что ему удалось собрать дома.

Трезвонит прикрепленный к стене параллельный телефон, и сначала Шерлок игнорирует его. Но когда аппарат оживает во второй, а затем и в третий раз, он вздыхает и откладывает пипетку.

— Бартс, — взяв трубку, отвечает он. Хорошо бы, Молли оказалась поблизости и занялась этим звонком.

— Шерлок? Наконец-то. Я до тебя все утро пытаюсь дозвониться.

— Лестрейд? В чем дело?

Шерлок слышит, как еще один голос, очень неотчетливый, что-то говорит Лестрейду. Тот чертыхается и, отведя трубку далеко в сторону, так, чтобы Шерлок не мог разобрать, о чем речь, отвечает.

— Лестрейд? Когда с кем-то разговаривают по телефону, обычно считается вежливым…

Но Лестрейд, успев покончить с другими делами, перебивает его:

— Так, Шерлок, заткнись и слушай.

Напористость, с которой прозвучала фраза, поражает Шерлока, но он послушно замолкает. Похоже, у Лестрейда возникла экстренная необходимость в его помощи в расследовании. В этом случае проще всего согласиться с требованием и дать высказаться. Но следующие слова не оставляют от предположения камня на камне.

— Я по поводу Джона.

Мозг Шерлока моментально начинает работать с удвоенной скоростью, просчитывая все возможные варианты худшего развития событий.

— Что случилось? — резко спрашивает он. — Он ранен? Он…

— Господи, нет, нет, Шерлок, ничего такого, — перебивает Лестрейд. Шерлок на мгновение прислоняется к стене, чувствуя слабость от нахлынувшего облегчения. Но голос Лестрейда по-прежнему звучит неестественно; что-то определенно не так.

— Я у тебя дома, — продолжает Лестрейд. — Заглянул, когда разыскивал тебя. Кстати, какого черта ты не брал трубку?

— В лаборатории сеть не ловит, — раздраженно отвечает Шерлок. — Не тяни. Что стряслось с Джоном?

— Боже мой, Шерлок, что, черт тебя дери, ты с ним вытворил? — спрашивает Лестрейд. — Как я уже говорил, я искал тебя, а наткнулся на Джона. Он был расстроен, как-то напряжен, переживал о чем-то. Я спросил, что случилось.

— Что он…

— О Господи, сейчас. Сначала он промолчал; ты знаешь, как у него это бывает. Но у него на лбу было написано, что он лжет, а еще он прекрасно знал, что я вполне способен ему это высказать. И тогда он вроде как… сломался. Он сказал, что ему не дают покоя ваши отношения. Совершенно ясно, что вы оба воспринимаете их по-разному, что у тебя другие желания.

То, что Джон, его сдержанный, стойкий Джон в столь многом признался Лестрейду, лучше всяких слов говорило, до какой степени он был потрясен.

— Я вспомнил, что ты говорил мне, — продолжает Лестрейд. Шерлоку слышно, как в его голосе проскальзывают виноватые нотки. — Знаешь, о твоем ненормальном плане заставить его думать, что ты не хочешь жениться. Я по-прежнему считаю, что это был самый дурацкий план, какой только можно вообразить, но… я ведь не имел никакого права решать что-либо?

— Лестрейд, что ты сделал? — требовательно спрашивает Шерлок, пытаясь задавить поднимающуюся в горле панику.

Лестрейд медлит.