Рулетка еврейского квартала

Он столь тяжело и явно носил на себе намерение этого разговора, что уже и сама Инга почувствовала и угадала его решимость. И безумно раздражилась внутри. Ей будто мало хлопот, так еще Костя бродит рядом, как Банко, устрашающий Макбета, нет, чтобы сделать вид, словно ничего и не произошло. Да, собственно, что такого случилось? Да в России эти дела сплошь и рядом и косяком, в конце концов, мужчина он или хлюпик?! Пусть скажет спасибо, что она бьется за двоих, чтобы было место им под солнцем Майами. Нет, Костя, само собой, хороший. Умный, предан ей и влюблен до потери разумности суждений, если даже не видит до сих пор, с кем связался. Но вот только у него есть предел. Досюда он готов рисковать, а дальше ни-ни. А и рискнет, так потом замучает себя угрызениями. И хорошо бы, только себя. Вот уже и до нее добрался. Ах, убийство, ах, смертный грех! А убивать душу заживо, это не смертный грех? Вот поэтому ей, Инге, все можно. А Костя ничего не понимает, и не нужно ему понимать.

В вечер разговора Костя пришел с пустыми руками. Не потому, что хотел наказать или просигнализировать нечто, а от волнения забыл. И цветы, и вино, и замороженные королевские креветки, что так любила Инга, только сама не успевала покупать. Квартира, новая, просторная, с панорамой по одной стене, открывала великолепный ночной вид на город, но словно в то же время была не человеческим обиталищем, а только мертвой картинкой, которую злой волшебник перевел с листа в настоящее существование. Возможно, оттого, что в квартире ощущался минимум, почти запредельный, каких-то личных, дорогих для хозяйки вещей, отсутствие интимных пустяков, книжек или хотя бы глупых женских журналов или расписаний диет? Нет, ничего подобного не было. Разве только в одной из ванных комнат имелась зубная щетка и принадлежности ухода за внешностью. Даже кухня обычно была пустынна и холодна, как закрытый для санитарной уборки морг.

А когда они напились пустого чая (более ничего и не оказалось в доме, Инга предпочитала для трапез городские рестораны), Костя тут же и затеял свою попытку с разговором. С чистого поля, потому что аккуратно вывести Ингу на болезненную для него тему Косте не удалось. Как только он намекал, так тут же Инга и замыкалась от него, словно на амбарные ключи, не желала говорить. Пришлось кинуться с места в карьер. Он долго и путано излагал, как встретил миссис Рамирес и что подумал о ней, потом о решении следовать за ней и о причинах, по которым он захотел это сделать. И про пряничный домик, и про неродившихся детей, и о домашнем покое, и о том, как мог бы он дать Инге настоящее счастье. Без утопленников, сомнительных типов за спиной, вроде Святого Брокко, без утомительной гонки за капиталами – да и зачем, когда и так довольно денег.

– Если ты во мне имеешь сомнение, то знай – я твоей и копейки не возьму. Хочешь, хоть контракт, черным по белому. В общем, это предложение.

– При чем тут деньги? Я не ради них. Не только ради них. Это просто средство, а не цель. Я, Костик, людей не люблю. И не хочу, чтобы меня трогали. А хочу быть наверху, над всеми. А если и это невозможно, то пусть меня хотя бы боятся. И держатся подальше.

– Если тебя так сильно обижали в жизни, то я пойму. Но нельзя же отвергать весь мир. И есть на свете порядочные люди, – горячо возразил Костик. Ему показалось вдруг, что он нащупал для себя какую-то надежду.

– Вот-вот, от порядочных людей все беды и происходят, – не менее горячо поддержала его Инга, – пока они рассусоливают да маются совестливой дурью, удобно – не удобно, тут негодяям и козыри в руки. Шулер честного лоха всегда переиграет. Я теперь шулер и есть, Костик, ничего не поделаешь. И тебя я тоже обманула, передернула на сдаче и оставила с пустым карманом. Неужели ты не понимаешь? А теперь я, если хочешь, могу тебя отпустить прочь. Забирай свою долю и ступай на четыре стороны света, начинай новую жизнь. А замуж я за тебя не пойду.

– Не ты меня обманула, а я сам. Я думаю, видишь ты, что нельзя принять обман со стороны. Если кто кого и вводит в заблуждение, то только человек сам себя. А что ты есть, я давно уж знаю и люблю тебя такую, потому что ты совсем не из шулеров, а просто тебя саму обманывали, долго, наверно, и очень люто. И ты теперь хочешь быть свободной и мстить, только не знаешь, что из этих двух вещей тебе нужнее. И я тебя никогда не обижу и всею жизнью докажу. Почему ты отказываешься?