Румия

В. МУРАТОВ РУМИЯ Повесть

Книгу эту посвящаю светлой памяти брата Геннадия, погибшего при исполнении воинского долга.

В. МУРАТОВ

ЭТО И ЕСТЬ МОРЕ?

Поезд тащился к югу. На подножке вагона сидел Сашка Качанов. Колкий ветер забирался под фланелевую куртку, пронизывал до костей.

Далеко впереди состава натруженно пыхтел паровоз. Из его трубы вместе с клубами дыма вырывались искры. Ветер подхватывал дым, рвал на куски и плотно прижимал к земле. По насыпи неотступно скользили тени вагонов, словно пытались поймать паровоз за его лохматую дымную косу.

Сашка ежился от холода и вспоминал Савелевский лесной техникум, который покинул два дня назад.

…В комнате общежития сейчас тепло, и окна раскрыты настежь. Вчера там был переполох, а сегодня ребята небось свыклись с тем, что нет среди них Качанова. А Колька Свиридов, наверное, перед всеми оправдывался: не хотел, мол, обидеть Сашку. Ну, подумаешь, сказал, что не получится из Качанова моряка, что нет у него силы воли. Великое дело! Неужели стоило из-за этого бросать техникум и мчаться куда глаза глядят? Ведь и прежде спорили ребята. И всякий раз кому-то доставалось больше всех. Если бы каждый обиженный убегал, так в техникуме никого и не осталось бы.

Но Качанов сейчас и не обижался на Свиридова. Рано или поздно мечту свою осуществлять надо. А мечтал Сашка об одном — стать моряком. И море представлялось ему чем-то прекрасным, всегда бушующим — Качанов никогда еще не видел настоящего моря. Окончив семилетку, он вместе с товарищами по детдому был направлен в лесной техникум. Вместо седых грозных волн зашумели вокруг Сашки могучие липы и ясени, вместо послушного его воле штурвала попал в руки тоненький ученический карандаш, и не морскую сложную науку стал изучать Качанов, а пресную лесную азбуку. Да недолго занимался он таким скучным делом.

В эти последние перед морозами теплые дни ребята все свободное время проводили в лесу, плотной стеной окружающем здание техникума. К осени деревья поседели. Кряжистые ясени и липы упрямо поддерживали на своих ветвях охапки листьев. Лес стал прозрачным. Кажется, тронь деревцо — и оно зазвенит золотыми листьями-колокольчиками.

— Красота-то какая! Кра-со-та-аа! — кричал Свиридов, сложив рупором ладони. — Глядите, ребята, нашего Качана-Колумба эта красота не трогает.

Сашка лежал на траве, покусывал сухую былинку и читал «Фрегат «Палладу».

— Эй, Колумб! В каких широтах бороздит седые волны ваш корабль? Порт-Саид, Марсель, Сингапур?

Сашка запрокинул голову и мечтательно проговорил:

— Син-га-пур! А что, ребята, если захотеть, можно из нашей речушки в Сингапур попасть.

— Чего придумал! Как?

— Даже очень просто. Из речки в реку, из реки в море, из моря в океан. Длинный, правда, путь, но можно.

— У тебя, Качан, путь короче, — поспешил охладить Сашкину фантазию Свиридов. — Из школы в техникум, из техникума в домик лесничего с собственной коровой… Мечтатель. То стихи сочинял, а теперь морем бредит. Ничего не выйдет у тебя.

— Еще посмотрим. Не все же флотоводцы с детства моряками были, — пробовал защититься Сашка.

— Настоящие моряки в тельняшках рождаются. А тебе не суждено. Сколько угодно можешь путешествовать по своим книжным морям да океанам, а быть тебе лесничим — и все тут.

— Эх, ты, бабка-гадалка, — насмешливо проговорил Сашка и замолчал.

…Поезд, замедляя ход, подошел к слабо освещенной платформе. На низком домике надпись: «Балта».

«Уже морские названия встречаются, значит, скоро Одесса, — подумал Сашка. — Одесса…»

Вдоль состава медленно двигался милиционер. Сашка припал к холодной двери вагона. Наконец лязгнули буфера, здание вокзала поплыло назад. Кто-то вспрыгнул на подножку. Сашка съежился от страха. «Неужто милиция?» Нет, перед ним выросла фигура мальчишки. Незнакомец ловко выбил дробь ногами, похлопал себя по бокам, пытаясь, видимо, согреться. Потом крикнул Сашке.

— Эй, ты, дай огня!

— Нету.

— Не куришь, значит?

— Не курю.

— Маменькин сыночек, значит?

— Сам ты, может, сыночек.

— А почему не куришь?

— Не хочу.

— А пожрать у тебя нет? Хлеба, может, кусок, а?

— Сам второй день ничего не ел.

— И хлеба, значит, нет? И у меня нет. Сало только. Хочешь?

Сашка, опасаясь подвоха, искоса посмотрел на незнакомца: «Что-то уж очень щедрый этот грязный тип. Как бы чего…» Качанов покрепче прижал узелок с книгами. Но его попутчик, порывшись в карманах, уже протягивал ему небольшой бумажный сверток.

— Ешь сколько влезет. Я без хлеба не могу.

Сашка торопливо развернул бумагу и, не медля, вцепился зубами в жесткий комок сала, пахнущий чесноком и махоркой.

— Ишь, как волк, голодный. Вторые сутки голодный и ничего не достал?

— Где? — удивился Сашка.

— Фью-уть! Да ты, видать, не промышляешь.

— Чего? — не понял Сашка.

— Ничего. Из дому удрал? Домошняк?

— Сам ты, может, домошняк, а я шесть лет в детдоме был.

— И на седьмом году удрал? Молодчик. А далеко катишь?

Сашка промолчал.

— Так, понятно, — многозначаще проговорил незнакомец и, усевшись рядом с Сашкой, тоже замолчал.