Румия

Легко сказать: на следующий год. А где жить, что делать все это время? Ехать обратно, чтобы засмеяли ребята? А особенно этот Свиридов? Ни за что!

Сашка стоял на Приморском бульваре и смотрел на море: оно казалось тихим, совсем не романтичным, удивительно деловым, равнодушным к Сашкиной судьбе. В порту коптили корабли, над ними медленно вертели своими хоботами портальные краны. И только дальше, где море упиралось в серый горизонт, от черной точки поднимался лохматый дымок.

«Куда он пошел? Может, в Сингапур, — вздохнув, подумал Сашка. — Что делать? В кармане ни копейки, в желудке пусто. Эх, попасть бы сейчас на тот корабль. Вот он уже скрылся, словно нырнул в море, и только черное облачко осталось на горизонте. А что если поехать в Измаил? Говорил же Цоба, что там корабли и устроиться легче, чем в Одессе».

Другого выхода Сашка не находил. «Вот только бы поесть раньше, чем ехать. Но где раздобыть кусок хлеба?»

Сашка медленно побрел к вокзалу. У главного входа на фанерном щите висело расписание поездов. «Одесса — Измаил. Отправление — 22–00», — прочел он.

Часы на столбе показывали половину третьего.

«Долго ждать. Катану на товарняке», — решил Сашка и быстро пошел вдоль забора, отгораживающего пути. Найдя место, где не было колючей проволоки, Сашка без труда перелез через забор, прошелся по высокому перрону и увидел длинный состав. На одном из вагонов было написано: «Кишинев 14/9».

Выждав, когда паровоз дал гудок, Сашка взобрался по шаткой подножке на платформу. Поезд лязгнул буферами и стал набирать скорость.

Сашка сидел среди каких-то ржавых механизмов, болванок, колес.

Состав медленно продвигался через кукурузные поля, останавливался у каждого разъезда. К вечеру похолодало, и голодному Сашке стало еще тоскливее. «Хоть с голоду подыхай. Как собака. И того хуже. Ей, глядишь, кто кусок кинет. А тут…»

Сашка покрепче обхватил ногами чугунную болванку, на которой сидел, и в полусне подумал: «Может, удастся на корабль. А там моряки накормят. Они добрые».

Проснулся Сашка от толчка.

— Вставай, турист, приехали, — гудел чей-то голос над ухом.

Сашка открыл глаза и съежился. Над ним склонился милиционер.

Улизнуть нет возможности. Милиционер крепко держит за локоть.

— Ох, и спишь же ты, парень, — качает он головой. — Из-за тебя чуть в Бендеры не уехал.

«Бендеры. Так это уже Молдавия», — мелькнуло в Сашкиной голове. Он осмотрел вокзал. Небольшое двухэтажное, наполовину разрушенное здание. Красные кирпичные буквы: «Тирасполь».

В дежурке пожилой лейтенант милиции спросил:

— Туриста привел, Кузьмич?

Кузьмич наконец освободил Сашкин рукав.

— Так точно… С товарного, — доложил он.

— Что ж, давай знакомиться, — ласково начал лейтенант.

На Сашку этот тон не подействовал. «Все так — ласково, ласково, а потом давай выпытывать… Скажешь правду — обратно в техникум отошлют», — подумал Сашка и отрекомендовался:

— Сергей Куприн.

А лейтенант уже смотрел на его пальцы. Сашка поспешил спрятать руки за спину.

— Подойди-ка сюда, Сережа. Покажи руки. О! Вот и паспорт, — обрадовался милиционер, глядя на синюю татуировку, — «Саша К.» А на другой руке что?

На каждом пальце стояло по цифре: «1932».

— Ну, а фамилию-то ты нам все же правильную скажешь?

— Что же ты молчишь, сынок? Говори начистоту, — вмешался Кузьмич.

«А-а-а, будь что будет», — решил Сашка.

— Качанов, — еле слышно выдавил он.

— Качанов Александр! Тысяча девятьсот тридцать второго года рождения. Родители у тебя есть? Где они?

— Никого.

— Так, — уже невесело проговорил лейтенант. — Куда же теперь путь держишь?

— В Измаил еду. На корабль устраиваться. В мореходку опоздал. Велели приезжать на следующий год.

— Придется ждать. А пока лучше учиться, чем по вагонам рыскать. Поедешь вот с сержантом в детприемник.

Сашка противиться не стал. Главное — не попасть опять в свой техникум.

— Ладно уж, поеду, — согласился он, словно для лейтенанта его ответ играл какую-то роль.

— Отлично! Кузьмич, отвези героя. Вот его новые документы, записанные, так сказать, со слов и рук владельца.

Сашка чуть не вскрикнул от восхищения, когда Кузьмич вывел из гаража зеленый мотоцикл с коляской.

Дух захватило от быстрой езды. Красота!

Мелькали дома, деревья, перекрестки. Из подворотни выскочила лохматая собачонка, яростно залаяла. Бросилась за мотоциклом и, уже отставая, тявкнула в последний раз нахально-равнодушно.

Сашка с жалостью посмотрел на нее: «Голодная небось, ишь как живот подвело».

ПОСЛЕДНИЙ МАРШРУТ

— Ох и грязный же ты, парень! Ужас! — завидя Сашку, всплеснула руками Марья Ивановна — кастелянша. Ее ребята звали просто Манна Ванна. В приемник ежедневно прибывали беспризорные, а Манна Ванна всякий раз удивлялась их грязному виду, будто впервые встречала таких.

— Сейчас вымоешься. Вот мыло, вот чистое полотенце. А лохмотья свои бросай туда, — она показала на ящик, где покоилось уже несколько штанов и рубах, пропитанных пылью и угольной копотью.

Сашка жался в углу, стыдясь своего голого тела.

— Не горяча будет? Попробуй…

— Нет, нет, в самый раз, наверно… — поспешно заверил он.