Румия

К рассвету поезд запетлял по одесскому пригороду. Город еще спал. Изредка по улицам проносились машины с синими буквами на крытых кузовах: «Хлеб». При виде этих машин спутники глотали слюну. Сашка искоса стал рассматривать своего попутчика. Это был невысокий, плотный, не по годам широкоплечий подросток. Одет он был легко. На ногах красные чувяки. Широченные засаленные штанины подвязаны внизу бечевками. Синяя спортивная курточка с замком-змейкой. Широкоскулое лицо, покрытое несходящим загаром, смешанным с пылью и паровозной копотью. Из-под крохотной кепки с чуть заметным козырьком выглядывала ровно подстриженная смоляная челка.

«Путешественник, воришка», — решил Качанов.

Первому надоело молчать незнакомцу. Достав из фуражки желтоватый окурок, он взял его в зубы, почмокал, будто соску, и заговорил:

— Меня Борькой зовут. Борька Цоба. Смешная фамилия, верно? Все так говорят. А тебя?

— Сашкой Качановым.

— Качан, значит? Так. В Одессу едешь?

— Сам видишь.

— Вижу. А зачем? За рыбой?

— На что она мне. В мореходку еду поступать. На моряка учиться.

Услышав эти слова, Борис кашлянул, небрежным движением расстегнул куртку, из-под которой выглянула полосатая тельняшка, и испытующе уставился на Качанова.

— Ишь ты, моряком, — ревниво проговорил Цоба. — Много вас в моряки лезет. Тощий, как балалайка. Моряк!

— Пока выучусь, шея будет потолще твоей.

— Тю-тю… Пока ты будешь там в своей мореходке зубрить всякие уроки, я, знаешь, каким моряком стану. Ого! На моряков в море учатся, а не за партами.

— Это ты зря, — возразил Сашка. — Если хочешь стать моряком, айда со мной в мореходку. Настоящие моряки должны быть грамотными.

— Грамотными, грамотными. А где я ее возьму, эту грамоту? Я в Бессарабии жил. Читать да писать научился, и то, когда красные пришли. Да ничего! — беззаботно воскликнул Цоба. — Еще покатаюсь немного, а как холодно станет, подамся в Измаил. Там, знаешь, какие корабли стоят? Юнгой поступлю. Ты учись, учись, а я в это время уже буду где-нибудь в Стамбуле или Порт-Саиде. Есть такие города за границей. Понял?

На Первой заставе ребята слезли с поезда. Дальше ехать было опасно — можно попасть в милицию.

Сашка перевязал потуже узелок с книгами, отряхнулся и стал глазеть по сторонам.

— Чего галок ловишь? — спросил Борька.

— А море где?

— Какое море?

— Так мы ж в Одессе? Черное.

— Эх ты, салажонок, — снисходительно проговорил Цоба. — Шо ж тебе, по всей Одессе море? Море в Аркадии. Я знаю.

— В какой Аркадии?

— Ну, место такое, пляжем называется. Купаются там.

— Вот бы посмотреть.

— Ишь чего захотел! Туда ехать на трамвае надо. А в трамваях зайцам хуже, чем в поезде.

— Одним бы глазком, — зажмурился Сашка.

— И правда, салажонок, — развел руками Цоба. — Некогда мне, да уж ладно, айда покажу.

Цоба, не оглядываясь, пошел вперед, точно хозяин, показывающий гостю свои владения.

Наступало раннее утро. Каштаны охотно подставляли ласковому солнышку свои широкие листья. Было прохладно и немного сыро.

Трамваи только что начали ходить. Заспанная кондукторша даже не предложила ребятам взять билеты. Друзья удивились и повеселели.

— То добра примета, колы первые пассажиры мужчины. План с гаком выполню.

«Мужчины» улыбнулись и промолчали.

Аркадия — это не только пляж. Это санаторий, это парк.

Широкая аллея спускается вниз. По сторонам ровно подстриженные кроны деревьев.

Холодок Сашка чувствует, и шум, похожий на дождь в лесу, слышен, а море…

Аллея вдруг куда-то проваливается, и стена, голубоватая, прозрачная, уходит в небо и сливается с ним у самого солнца. А от солнца на Сашку бежит по голубой стене золотая дорожка.

— Ох ты-ы! Это море? — Сашка остановился, и дух у него захватило. Дальше идти он боялся. Казалось, что вся эта водяная громадина сейчас обрушится на него вместе с солнцем. А Цоба закричал что-то и бегом пустился к морю, снимая на ходу рубаху.

Сашка боялся, но и трусом показать себя не хотел. Он тоже разделся. В воду не лез. Ежился от холода на остывших за ночь голышах и ждал, когда Цоба первым войдет в воду.

Цоба с разгона влетел в море и поднял разноцветные брызги.

— Эй, моряк, — кричал он, — дрейфишь?

Сашка осторожно вошел в воду. Море лишь с берега казалось спокойным. Вода то приподнимала Сашкино тело, то опускала на песчаное дно — море дышало. Сашка поплыл. Все непривычно: впереди не видно берега, а на дне черные водоросли шевелятся, будто пытаются поймать Сашку за ноги. А может, то вовсе и не водоросли… Да и вообще, говорят, акулы на людей нападают.

Сашка поспешно вылез из воды, долго прыгал то на одной, то на другой ноге — грелся и ждал Цобу. А тот заплыл метров на пятьдесят и отдыхал теперь на спине, разметав в стороны руки.

«Вот это пацан, да! — восхищался Сашка новым знакомым. — Вот с кем бы подружиться».

— Ну что ж, Качан, — вытирая лицо грязной майкой, сказал Цоба, — жми в свою мореходку. Тем же трамваем. Давай!

* * *

В мореходное училище Сашку не приняли. Набор курсантов уже закончился. Посоветовали приехать на следующий год.