Русь моя неоглядная

После трапезы на шести лодках поехали к плоту. Плот чуть развернуло. Сообща плот с мели столкнули, но он не двигался по течению. Отталкивались, пока хватала длина шестов. Касим, поругав шайтана, сказал: «В мертвую воду попали, заводь тут». Мимо по разводью двигались плоты, обгоняя друг друга. Касим попросил длинную веревку. Связали двое вожжей, закрепили на плоту. Касим смотал в круг. Мимо заводи медленно проходил плот. Касим кричал плотовщикам, размахивал руками, пояснял. На плоту поняли. Касим покрутил связкой вожжей и взметнул. Веревка полетела на соседний плот. Мужики на плоту успели поймать, Касим приказал отталкиваться шестами, веревка натянулась, плот медленно сдвинулся с места и тихо пошел по течению. Рулевой стал выправлять плот на стремнину. Мужики обрадовались, стали обнимать татар. Иван побежал в избушку, вытащил из сундука рубаху, вышитую петухами и елочками, подарок жены к свадьбе, поднес Касиму. Касим догадался, что это самое дорогое у Ивана, стал отнекиваться. Иван настаивал: «Это память жителям деревни за выручку». Касим, недолго раздумывая, отцепил от пояса кривой нож с инкрустированной серебром ручкой. Иван опешил – он знал цену этому ножу. Распрощались по-братски. Татары отплыли. Мужики долго махали шапками, пока лодки татар не слились с берегом. До Жигулей плыли ходко, пристроившись впритык к другим плотам. Раза два попадали под дождь, но весеннее солнце быстро высушило одежду. У Жигулей началось светопреставление. Скопились плоты, получилось стопорение. Стараясь вырваться из этого затора, больше создали суматохи. У яра плоты попадали в круговорот. Плоты размывало. Над рекой стоял треск, слышались вопли. Спасать было некому. Некоторые сплавщики бросали свои плоты и прыгали на другие. Посовещавшись, решили: пока не зажало подплывающими плотами, чалить к левому берегу на отмель. Отталкиваясь баграми от других плотов, отходили к левому берегу. Плот затянуло в заросли ивняка. Просматривал дно, но и здесь течение еще беспокойное. Раза два застревали между старыми ивами. Приходилось спрыгивать с плота в обжигающую холодом воду, подрубать ивы и так двигаться по течению. Никто не последовал их примеру, думали, что пронесет. Остальные плоты выбрались из затора только через неделю после того, как утихла вода.

К вечеру утесы Жигулевских гор остались позади. Перед Астраханью их встретил строгановский приемщик. Завели плот в одну из проток. Продукты кончились. В мешках осталось по паре пригоршней крошек и сухарей. Приемщик знал, что десятки плотов разбились у Жигулевских гор. За благополучную доставку вручил каждому по три рубля. Рядили, судили, как добираться домой. За пару месяцев можно и пешком, подрабатывая по дороге на хлеб, но можно наняться тащить баржу. Работа эта адская, но зато платят по пятнадцать рублей.

Мелентий, как грамотный и наиболее расторопный, вошел артель из таких же сплавщиков, которые не раз таскали баржи. Договорились. Баржа была среднего класса, груженая товаром из Персии. Хозяин обещал кроме платы кормленку, одежду и обувку (по две пары лаптей). При барже было шесть человек охраны, вооруженные кремневыми ружьями бердышами. Первые дни шли быстро, делали по сорок километров в день. Мелентий смотрел, как их обгоняли парусники. Дул сильный ветер-южак. Мелентий попробовал разубедить хозяина, объясняя, что с парусами баржа дойдет быстрее, меньше расходов на продукты, а главное, ускорится оборот товара. Хозяин баржи неуклюжий, толстопузый, мордатый, лысый, с приплюснутым носом, почесав затылок, согласился: «Верно говоришь, черепок у тебя варит. Назначаю старшим в артели». На что Мелеха ответил: «Нехорошо это будет, я на сплаву впервой. В артели есть старшой – другие возмутятся». Хозяин улыбнулся: «Верно и в этот раз говоришь, а потолковать с тобой интересно». На дорогу хозяин запасся рыбой, крупами. Хлеб покупали в прибрежных селах, на остановках. Мужики соорудили на барже две мачты, сшили два полога, натянули. По ветру баржа пошла ходко. Артельщики повеселели, а то уже плечи порастирали. Днем хозяин выдал стенку, пестрядиные штаны, белые рубахи, новые лапти. Решили переодеться вечером, помывшись в Волге. Вода на отмелях прогрелась, дымился костер, булькала в казане каша, заправленная сухой рыбой. Артельщики, наплескавшись в воде, стали одеваться. Иван, самый высокий, обутый в один лапоть, возмущался: «Где второй лапоть?» Мужики подшучивали: «Нырнул к царю водяному, поплыл к астраханским девкам». После купания и отдыха ложки бойко стучали о казанок. Смакуя, вытаскивали разварившуюся рыбу. Иван почерпнул со дна, попалась здоровенная рыбеха. Когда вытащил, оказался лапоть. Артельщики очумело переглянулись и загоготали. Новенький лыковый лапоть вывалился из казана. Осип, матерясь, бросил ложку и побежал в сторону, икая. Иван обрадовался, заорал: «Нашлась потеря!»