Русь моя неоглядная

Танюшка услышала родной голос, ухватившись за ногу в стремени, запричитала:

– Родной ты мой, да как я тебя, сокола, заждалась, да все мои очи выплаканы по ночам о тебе, солнышко мое незакатное вернулось ко мне из странствий дальних.

Терентий ловко спрыгнул с лошади, обнял Танюшку. Крупные слезы катились по щекам застревали в бороде.

– Ну, ну не плачь, радость моя, жив, здоров, вернулся к тебе, слово свое сдержал.

Услышав шум за воротами, отец с матерью выбежали из дома, обхватили детей с обеих сторон.

– Сынок ты наш, ждем тебя, пождем каждый день. Слава богу, что, наконец, мы вместе.

Терентий попросил:

– Тятя, помоги сумку снять с лошади, да лошадей напоите теплым пойлом, промерзли мы: всю ночь под снегопадом скакали.

Через неделю играли свадьбу. Терентий передал, что ему разрешено выбрать землю на устройство. Степан упросил, чтобы не трогал землю вокруг деревни. Сколько трудов вложено, пока лес вырубили, да пни выкорчевывали, там за деревней, за выгоном, у изгиба реки, на холме, в прошлом году пожар прошел, лес выгорел дотла, да и луговина рядом для выпаса. Пока сила есть, помогу, бери то место.

На что Терентий ответил:

– Денег хватит нанять мужиков, чтобы пашню вычистить и усадьбу новую завести.

Починок стал называться Торопицино, по прозвищу Терентия Торопицы. В семье было решено во всех поколениях одну из дочерей называть Татьяной, первенца сына – Терентием. Так и шло из поколенья в поколенье, пока не грянула революция, а потом – Гражданская. Род разбросало по земле Российской. Бабушка моя была Татьяна Торопицина и мама Татьяна Торопицина, по деду величалась Татьяна Терентьевна Торопицина. С годами о своем первом роде забыли, только помнили, что Ермаковские были.

2002, 9 апреля

Хождение на Каспий

По переписи 1869 года в деревне девять дворов русские, бывшие Строгановские. Свободны, но землю надо выкупать. Плата округленная: по рублю за десятину. Деньги надо отвезти в Ильинское приказчику Строганова, а пока надо платить за землю отработками, например, нарубить десять сажен сухостоя, или нажечь три короба угля, или справлять лес от Добрянки до Астрахани. В последний день масленицы на двух кошевках, запряженных жеребцами, по деревням проезжали приказчик из Ильинска и волостной урядник из села Григорьевское. Переписывали дворы и договаривались, кто и как будет расплачиваться за землю. Иван Федоскин с сыновьями Прокопием, Самуилом, Мелентием, Марко и племяш Ося Гришин собрались у Федоса Калиновича в старой дедовой избе, которая топилась еще по-черному.

Через небольшие оконца, затянутые бычьим пузырем, пробивался слабый зимний свет. Бабушка Устинья сметала со стола кружево сажи. Федос изругался: «Старая, погодила бы, видишь сын и внуки пришли, дело надо обговорить». Сыну Ивану – пятьдесят, внукам под тридцать. Федос – крупный старик, с редкой бородой, лысиной на макушке, закопченным лицом, скрученный пополам, – то и дело надсадно кашлял. Сыновья давеча звали Федоса к себе – год как представилась их матушка Екатерина – на что Федос отвечал: «Вот как срубит новую избу на дворе ваш Мелентий, так и перейду к нему. А пока ноги ходят, в своей избе я сам себе хозяин, хочу, не печи сплю, хочу на полатях, а то и на приступке. Каждое бревнышко родное, сам отесывал».

Плата деньгами отпадала, где их взять? Хорошая корова стоила 7–8 рублей. Откуда деньги? В хозяйстве все натуральное, самодельное, начиная от деревянной ложки, лоханки, саней, кончая зипуном и валенными катанками. На ярмарках в Ильинском и Григорьевском ничего не продашь. У селян все свои. Товар скупали перекупщики за бесценок. Мужики накапливали с осени кружки топленого масла, туши свиней, баранов везли к рождеству на базар в Пермь.

Останавливались обычно на заимке, где были постоялые дворы. До заимки полтора дня езды, на ночь останавливались в Нижней Курье. Дорога дальняя, более семидесяти верст. Ехал на пяти-шести подводах, так сподручней. Не дай бог отворачивать от встречного ездока. Снега более метра наметает к рождеству, а к масленице около двух. Отвороти в сторону, и лошадь по брюхо в снегу, лопнувшие завертки или треснувшая оглобля. Да и мороз под сорок – дело нешуточное. За возом бежать спина мокрая, в тулупе путаешься, тихо сидеть – коченеешь. Рубить десять сажен в длину и сажень в высоту – это работа всей семьей на два месяца. Двое пилят, один сучкует, подростки прутья собирают к костру. Делянка должна быть вычищена. Утомительная и тяжелая работа с кряжами на морозе.