Русь моя неоглядная

Солнечные лучи сквозь ветви деревьев били по глазам. Терентий пришел в себя. Плотик застрял у берега в ветвях старой ивы. Терентий разделся, отжал одежду, повесил сушить на ветки. Достал из-за пазухи огниво и кресало, разжег костер. Сидел на суку, тыкал саблей в воду и вылавливал жирных сазанов. Распотрошил, завернул в листья лопуха и запихал в золу. Утолив голод, стал взбираться на кручу, чтобы определить, где находится. Вдалеке, за изгибом реки, на острове увидел дымки. Решил плыть к ним, метров за триста рассмотрел на берегу казачьи струги. Сердце радостно стучало, билась одна мысль: спасен, спасен, спасен! Достал ладанку и начал ее целовать, одна дважды спасла его от смерти, видимо, Танюшка каждую минуту думает и молится о нем. Подплыл к берегу. Подбежали казаки. Часовой заметил его давно и сообщил товарищам. Навстречу вышел Матвей Мерещаков, широкоплечий, крутолобый со скатавшимися светлыми кудрями, усталыми печальными глазами. Обнял Терентия и пробасил: «Жив, земляк, а мы думали, что на тот свет поторопился, Торопица. Беда у нас, Тереша, Ермака Тимофеевича не уберегли мы. С рассветом ходили на остров, но не нашли его ни среди раненых, ни среди убитых.

Раненые вон в палатке лежат: двое из твоего десятка, как услыхали твой рожок, так и бросились на выручку. С Ермаком не досчитались двенадцати человек: семеро убитых, а где пятеро – неизвестно. Или раненых водой снесло, или в бою на воде утонули. Привезли сюда, тут похоронили, не стали на том проклятом острове оставлять, нечистая сила там».

Рану на груди у Терентия осмотрел сотенный лекарь Захар. Рана загноилась. Захар выскреб ножом попавшую в рану грязь. Страшная боль пронизала все тело, Тереха застонал. Захар упредил: «Дотерпи, сейчас больнее будет». Раскаленным коточиком прижег края раны, наложил повязку с дегтем и шепнул: «Маленько поболит и пройдет, до свадьбы заживет».

После полудня собрали круг. С двумя тяжелораненными и десятком легко, в основном от сабельных ударов, насчитали восемьдесят человек. Сход был недолог. Выступающие говорили, что без головы, куда мы, да и мало нас осталось, к тому же раненые и больные, запасы пороха и свинца на исходе, хлеба неделю не видели, едим конину. Сотник Иван Глухов было предложил идти в Барабинские степи, там хлеба вдоволь, может, и Бухарцев встретим. На что Матвей Мерещаков ответил: «Идти в степи без провианта, запаса пороха и свинца, с ранеными и больными – это значит сложить головы впустую или попасть в рабство». Решили идти домой через Строгановские владения, там у многих родные и знают нас, а также получить обещанное вознаграждение. Отремонтировали лодки, поставили паруса, дул теплый ветер-южак, и отправились вниз по Иртышу до Оби, а там через перевалы на Печору и в верховья Камы. Шли ходко. К концу сентября были в Чердыни. Обратная дорога была нелегка. Осенью 1585 года вернулись семьдесят один человек, многие раненые и больные в дороге скончались.

Максим Строганов знал о гибели Ермака и части его отряда: солеварни закрылись, казна трещала, прежнего величия, славы и власти не было. Но Строгановы были людьми слова. Максим сполна рассчитался с казаками и за погибших надбавил по два золотых. После столования казаки собрались в круг. Матвей Мерещак сказал: «Каждому – воля вольная, кто в семье, а я снова в Сибирь, сердце мое там с моими побратимами. Просторы там необъятные, а главное – воля».

Терентий Торопица решил твердо – пора семьей обзаводиться, да и Танюшка заждалась. Казаки с Сына тоже решили вернуться домой в родные места. Поклялись породниться друг с другом и стоять друг за друга, как брат за брата, потому что единокровными стали после стольких боев и схваток. Пошли к Строганову выторговывать землю. Тот предложил: «Выбирайте любое место, по двадцать десятин на воина хватит». На что Терентий ответил: «Если пахотной, то хватит, добавь десятин по пять леса и лугов». Максим Яковлевич ответил: «Вносите деньги управляющему, а как облюбуете место, сообщите, пришлю землемера».

Многие прикупили на базаре коней. Нагрузившись поклажей, с подарками, отправились по домам. С казаками с Сына увязались казаки с Сюзьвы, Пеломки, Нытвы и два казака с Шерьи. По дороге прощались, обещали гоститься. Казаки заселились на новых местах, образуя деревни с названиями «Казаки» по всей Пермской земле. Терентия ждали, слух о возвращении казаков бежал вперед их. Танюшка места себе не находила. Ночью вскакивала, прислушивалась: не скрипят ли ворота, не приехал ли Тереша. Родители волновались не меньше дочери. Девчонке двадцатый год шел, налилась, похорошела. Парни соседних деревень с ума сходили, сватов засылали, но ответ был один: «Буду ждать Терентия, как обещала, десять зим».

Терентий заявился рано утром в Покров, ночью выпал снег, подморозило. Таня услышала топот копыт за воротами и сунула ноги в валенки, набросила полушубок, выскочила во двор. У ворот заливался лаем пес Дружок. Таня открыла калитку и увидела всадника в седле. Воин пробасил:

– Не пустите ли, хозяева, погреться, озяб сильно, вторую ночь в дороге.