Русь моя неоглядная

На другой год пришла новая беда. Брат Иван, отслужив на Сахалине, завербовался на рыболовецкий сейнер. Раза два присылал денежные переводы. Гуляя с друзьями в ресторане, пытался разнять задравшихся артельщиков. Получил ножевое ранение в живот. Спасти его не удалось. Федосья после этого стала с сыном ходить по церквям. Все время, молясь перед иконами, спрашивала: «Господи, за что такое наказание, за что такое испытание: с детства нет светлых дней?» Володя подрастал. Стал непослушным. Забросил школу, стал курить, попивать. На работе долго удержаться не мог, за недисциплинированность увольняли. Как-то в поздний вечер пришел муж. Стал проситься обратно в семью. Горько было на душе у Федосии, думала: «Как ты мог нас бросить? Если бы был с нами, не погиб бы Коля, Володя бы не испортился!» Решила: «Пусть живет, может, Володю удержит от дурных поступков». Муж вернулся тяжело больным. Той, к которой уходил, хилый и слабый мужик был не нужен, быстро снюхалась с другим. Спали на разных кроватях. Федосья не могла простить предательство. Володя ушел служить. Алексей совсем стал плох. Федосья съездила в райвоенкомат, вызвала Володю. Отец наказывал: «Володя, береги мать, мы перед ней и долгу, детство у нее было безрадостное, да и со мной много горя хлебнула, пусть хоть на старости лет душа ее немного отдохнет». Володя уехал дослуживать. Алексея не стало. Федосья перешла работать на почту «Пермь-сортировочная». Оклад побольше и коллектив дружнее. Ездила на работу на электричке. Вставала в четыре часа и возвращалась в одиннадцать. Уставала до потери сознания. За курами и козой ухаживать было некогда. Избавилась от всего хозяйства, но зато начальство выхлопотало ей квартиру-комнату с подселением. Радовалась своему уголку. Не надо дрова готовить, печь топить. Пришел Володя из армии, месяц гулял. Федосья радовалась: сын вернулся, кормилец и опора в старости. Володя устроился шофером на грузовую машину. Пошли шабашки, а значит, левые деньги. Стал попивать. Где свободные деньги, там и вольные женщины. Как-то в квартиру привел дородную тетю, лег на десять старше. Попросил: «Мама, иди погуляй, мы тут с Любой посидим». Пришла зима. Гулять на улице было холодно. Стала ездить на вокзал. Подремав на лавочке часа три, последним трамваем возвращалась домой. Федосья терпела. Пожаловаться было некому. Слезы душили ее. Думала на старости радость, а тут снова печаль!

По весне Володя заявил: «Мама, я женюсь, у Любы трое детей, старшие будут жить у ее мамы, а Люба и младшенькая будут жить у нас». Федосья попробовала его усовестить: «А я куда?» «А ты в ванной ночуй». Но ванная на три семьи.

Зимой Федосья спала в коридорчике, свернувшись калачиком, на ящике из-под обуви. Утром еле вставала, кости болели. Вышла на пенсию. Весной уезжала в свой домик на станцию Григорьевскую. Младшая сестра Варвара стала предъявлять требования на владение домиком. Жизнь Федосьи прошла в тягости и горести. Светлых дней не видела, не предвиделись они и в будущем. Так сложилась судьба великомученицы.

Верность

От Лены до Колымы

Вторая половина августа. Короткое лето Колымы спешит закончить свои дела. Река километров за двести, около поселка Черского, разделяется на два рукава: один судоходный «Михалкинский», другой мелководный «Походский».

Огромный остров разделен протокой. Оба потока несут к Ледовитому океану воду, нагретую в верховьях. Летнее солнце старается отдать последнее тепло застуженной земле, оттаяв за короткий промежуток времени топкую корочку тундры. По ночам начались заморозки.

Днем солнце разогревает лед, и лужицы от ветра покрываются рябью. Над водой густо торчат кочки с пожухлой травой и пробивающимися к солнцу запоздалыми ярко-желтыми цветками, которые надсадно хотят утвердиться в этом студеном мире и сказать: «Посмотрите, в этих суровых условиях мы живем и радуем окружающий мир». Резиновые сапоги приминают траву, а соцветия поднимаются и раскрываются навстречу солнцу.

Утки собираются стаями, готовятся к отлету.

Вода в протоке спокойная и чистая, хорошо просматривается илистое дно и снующие неугомонные рыбешки. Одни бурят головами ил, в котором кишит всяческая живность, другие выскакивают из воды и хватают кишащие над водой тучи гнуса и комарья.

Гуси спокойно садятся на воду. Головой тюкают вниз, и в клюве трепещется пожива. Насытившись, спокойно отдыхают на воде.

Слышны глухие выстрелы. Патроны сильно не пыжат, во-первых, птицы подпускают близко, поэтому не нужен сильный заряд, во-вторых, слабый, негромкий выстрел не пугает птицу. Ветер сносит звуки выстрелов в сторону.

На горизонте виднеются домики поселка Михалкино. Два пятикилограммовых гуся болтаются за поясом, слева и справа. Клевцов собирался уходить, готовился перекинуть двустволку за спину, как услышал шелестенье над головой. Огромный лебедь пролетел в сторону моря. Пока он смотрел вслед птице, которая вдали сделала круг, из-за кустарника поднялась вторая.