Русалим. Стихи разных лет

Та, которая хлеба не ест совсем,
та, которая сладостей со стола не берёт,
та – поправляет чёлку семижды семь
раз, и к бокалу её приникает рот.

Красное – на губах, а снизу – огонь внутри.

Она пьёт саперави терпкую киноварь
и затем говорит ему: «Говори, говори,
о мой лев желанный, о мой великий царь!»

Он лежит на ковре, весь в белом и золотом.

Он уже не вникает, что Леннон в углу поёт.
«Сразу, сейчас, теперь… Но главное – на потом», —
думает он, дыша. И тогда – встаёт.

В эту ночь у жезла будет три жизни, три.

Будет семь жизней дарёных – для влажных врат.
Он говорит: косуля, смотри мне в глаза, смотри.
И тугим. языком. ей отворяет. рот.

Чуткой улиткой ползёт по её зубам.

Что ты дрожишь, родная? – Да, люб, люб, люб —
тяжек и нежен, бережный, сладок! Дам —
не отниму от тебя ненасытных губ.

Ночи неспешней даже, медленней забытья,

он проникает дальше, жаром томим-влеком, —
ловчий, садовник, пахарь, жаждущий пития.
И у неё находит влагу под языком.

Там, на проспекте, возникнет авто, и вот

крест окна плывёт над любовниками по стене.
А он переворачивает её на живот
и ведёт. ногтём. по вздрагивающей. спине.

И когда он слышит: она кричит,

то мычит и саммм, замыкая меж них зазор.
И на правом его колене ранка кровоточит —
где истончилась кожа, стёртая о ковёр.

«Моя ягодка, – пишет она ему, – сладкий мой виноград…»

«Моя ягодка, – пишет она ему, – сладкий мой виноград», —
мужику седоватому лет сорока шести.
Изо всех когда-либо к нему обращённых тирад
эту – уж точно – тяжеле всего снести.

Сорок тыщ километров длится меридиан,

отсекая меж ними пятидесятую часть.
Сердце сжимается, старче, но не ложись на диван,
наглядись на экран монитора всласть,

где мерцает со спутника сброшенная строка.

Посмотри хорошенько: может, её и нет?
…Отомри, не стой, как безмозглый братан сурка
на бутане столбом. Это и есть Internet.

Но виртуальны не были: набережная, река,

аттракцион – обозрения синее колесо,
солоноватые плечи, бережная рука
и на подушке млечной откинутое лицо.

Вновь перечтёшь, и тотчас вспомнится наугад —

призрачной давности, видимый как сквозь сад, —
непостижимо сладкий, сладостный виноград —
в пальцах её на клавишах, двадцать секунд назад.

Чем же дотянешься, «ягодка», до лядвей её, ланит?

Стисни колени крепче, уйми этот жар планет.
Чего тебе надобно, старче? Пространство тебя – хранит.
Буквы займут вакансию. Это и есть Internet.

1 января 2006 г.

Кафе «Третiй Рiм». Зимний вечер в Ялте

Остановись, мгновенье! Ты не столь

прекрасно, сколько ты неповторимо.

И. Бродский, «Зимним вечером в Ялте», январь 1969