Русалка

Холмогоров развернулся на каблуках. Нахмурил брови. Засопел. Заложив руки за спину, прошёлся вдоль ворот туда и обратно. Ещё раз взглянул на мужика.

– Андрей Иванович, – Холмогоров обратился к Хорошавину. – Первое – тщательно опросите всех присутствующих здесь. Все показания надлежащим образом записать, установить дату и время опроса, а так же фамилию и место проживания опрашиваемого. Второе – прикажите оседлать две верховых лошади.

Урядник вскинул глаза на Холмогорова:

– Так ведь ночь скоро, Андрей Степанович. Может, с утра и поедем?

– Нет. Я вот с ним, – Холмогоров указал на мужика в косоворотке. – Едем сей же час на осмотр места происшествия. А вы, Андрей Иванович, закончите здесь, а завтра подъезжайте со всеми бумагами в Ухватово на тарантасе. Если меня не застанете, то в Ухватове тоже проведите опросы тех, с кем купалась пропавшая девица. Объявите, что все, кто, что-либо знает о случившемся, должны явиться для опроса. Выясните, по возможности, кто видел её последним.

Холмогоров снова обратился к мужику в косоворотке.

– Вы верхами скакать обучены?

– Могём. С измальства при лошадях.

– Как зовут?

– Егором кличут. А по фамилии Игнатовы мы. Отец Игнат, а меня Егором кличут.

– Значит Егор Игнатьевич Игнатов?

– Так и есть, – Игнатов выдохнул с облегчением.

– Вот и хорошо. Оставайтесь здесь, а я одеваться.

У ворот начал собираться местный люд. Всем не терпелось посмотреть на пристава с Нижнего стана. Хорошавин рявкнул на зевак, тряхнул для верности кулаком над головой:

– Никому не расходиться! Сейчас опрос чинить буду!

Отдав распоряжение стражнику седлать лошадей, сам же, как был в нательной рубахе, шароварах, да калошах на босу ногу, сходил в хату за опросными листами и, усевшись на ступени крыльца, приступил к дознанию.

3

По руслу уже потянуло туманом, когда Холмогоров с Игнатьевым, освещая себе дорогу факелами, начали спускаться к реке. Стемнело окончательно. В небе белела полная луна. Ветер стих, оставив в покое стебли камыша, густой стеной укрывавшие берега. Впереди показалась небольшая заводь. От берега в воду на четыре сажени уходили деревянные мостки.

– Вот тута бабы наши и купаются, – Игнатьев, шаркая лаптями, взошёл на мостки, остановился у края и высоко поднял факел. – Река тута делает поворот. С дороги не видать.

Холмогоров осмотрелся. Заводь саженей шесть в ширину. Берег песчаный. На песке повсюду отпечатки босых стоп. Дальше, насколько в свете факела видел глаз, берег был покрыт камышом. С минуту подумав, он медленно двинулся по течению вдоль стены камыша. Игнатьев шёл чуть сзади, освещая дорогу. Так прошли около тридцати шагов, пока Холмогоров не заметил лёгкую примятость травы.

– Смотрите, Егор Игнатьевич, – Холмогоров поднял факел. – Тут кто-то несколько раз спускался с дороги к камышу.

Игнатов подошёл ближе, присмотрелся.

В стене камыша обозначился небольшой проход. Сухие стебли смяты и повалены в сторону реки. Пошли по проходу, пока не оказались по щиколотку в воде. Здесь проход делался шире, сворачивал влево и вёл обратно, к месту купания ухватовских баб, находясь в самой гуще камышовых стеблей. Примерно шагов за пять до мостков проход оканчивался засидкой. Здесь камыш был сильно примят. Холмогоров поднял факел повыше:

– Кто-то отсюда наблюдал за женщинами.

Игнатов опустил факел. Долго всматривался и ощупывал, что-то ногой в воде. За тем присел и выдернул короткую, сплетённую из прутьев ивы гать.

– Вона чё.

– Что это? – Холмогоров протянул руку к предмету.

– Гать. По болотам ходить, приспособа значить. Тута песок да ил. Долго стоять – ноги засосёть. Вот гать и покладена.

Игнатов поднёс факел ближе:

– Ваше благородие, а я ить знаю, чья это гать-то.

– Ну, чья же? – Холмогоров замер в ожидании.

– Ети гати у нас Федька Теребун вяжет, из ивы. – Игнатов усмехнулся. – Но ён безобидный.

– Теребун – это фамилия? – Холмогоров с удивлением смотрел на ухмыляющегося Игнатова.

– Не-е. Эт яго так кличут. Ён свою ялду теребить, як каку бабу завидит.

– Не понял? – Холмогоров сдвинул брови.

– Ну, эта, мужика припрёть, так ён, значить, к бабе, а етот, Теребун значить, ялду потеребить и всё.

Игнатов бросил гать обратно в воду.

– Эт не ён Катерину-то.

– Почему вы в этом так уверены?

– У прошлом годе напоили молодые парни самогоном цыганку в смерть. И решили поглумиться, значит. Стянули с ея одёжу и привели Теребуна. Вот те, мол, баба – владей. Сами вон из сарая, да в щель глядять, шо будет. А тот, нет, что б на бабу-то…, ён ей промеж ног носом уткнулся, и ну ялду теребить. Так шо ему бабы только для обзору. Для затравки, значить.

– Тьфу, ты! – Холмогоров сплюнул под ноги. – Но завтра покажете, где этот Теребун ваш живёт. Поговорить всё равно нужно. Вдруг видел что.

Игнатов молча кивнул.