Русалка в бассейне

– Разве он был прототипом моего графа Убараксина? – удивилась Марго.

– Конечно, он! У тебя всегда в героях твоих книг ходят твои поклонники.

– Ты думаешь, мой издатель погиб, а не сбежал? – с тревогой спросила Марго.

– Сбежал, сбежал! Успокойся!

Марго вздохнула и принялась собирать страницы рассыпанной рукописи, мужчины уселись пить пиво, а баронесса с графиней отправились на кухню готовить ужин.

– Давно Птичка обнаружила пропажу своего издателя?

– Сегодня утром. Она отправилась к нему сдавать свою книгу, а вернулась к обеду вся в слезах и с тех пор рыдает непрерывно. Впрочем, нет, теперь уже перестала. – Со стороны гостиной доносился звонкий и возбужденный голосок Марго. – Ишь, расщебеталась… А твой Миллер – он не опасен для Птички?

– Да что ты, бог с тобой! Он человек положительный, семейный.

– Ох! – покачала головой баронесса.

– А главное – очень занятый и увлеченный своей работой.

– Ну, разве что это…

– Скажи, Альбина, а Птичкин издатель в самом деле делал ей предложение руки и сердца или это только ее фантазии?

– Да кто ж ее разберет! А он что, женат?

– Понимаешь, у меня есть предположения, что он не только женат, но уже успел убить свою жену. И жена его – та самая наша «русалка из бассейна»!

– Вот те раз! Выходит, судьба хранила нашу глупую Птицу?

– Ну и мы с тобой тоже.

– Уж как старались! Только ты лучше пока ей ничего не говори, Лиза, пока хватит с нее и этих переживаний. Иначе она ночью прилетит к нам из своего «скворечника» за утешением и придется полночи отпаивать ее корвалолом и объяснять прямо при Генрихе, что все мужчины подлецы и негодяи. И не будет нам спасения от нее, пока она не изольет свое горе в новой книге.

– Опять сделав ее героем своего сбежавшего жениха!

– Это уж как водится. Обычно каждого поклонника хватает на две-три книги, а потом она успокаивается. На время.

– Способ не хуже любого другого, да еще и гонорары приносит.

– Да. И это единственная польза от ее мужиков, а то бы они ее совсем разорили. Ну, а что нового в расследовании?

Пока баронесса жарила цветную капусту в сухарях, Апраксина готовила салат и рассказывала последние новости. Баронесса внимательно слушала, задавая по ходу вопросы. И вот ужин был готов, а рассказ окончен.

– Ну что, можно нести подносы. Значит, договорились: за ужином об ее издателе – ни слова! Это чудо, что она отвлеклась на инспектора, и не надо ее сбивать, раз уж ты говоришь, что он не хищник.

– Абсолютно травояден! Хорошо, договорились, о деле ни слова.

Но за ужином условие было нарушено и отнюдь не по вине Апраксиной. Поскольку Марго окружила инспектора Миллера непроницаемой для других стеной своего внимания, именно он и спросил ее, удалось ли ей увидеть лицо «русалки из бассейна».

– Нет, я испугалась и больше близко к ней не подходила. Я жутко боюсь мертвых! – простодушно ответила Марго.

– А хотите взглянуть на ее фотографию?

– На мертвую фотографию? Нет! Ни в коем случае! – замахала руками Марго.

– Да вы не бойтесь: у графини есть ее вполне «живые» фотографии. Неужели вам не любопытно взглянуть?

– Ладно, я посмотрю, пожалуй… – Однако было заметно, что Марго соглашается единственно из симпатии к инспектору.

Апраксина достала из сумки и протянула ей три фотографии Татьяны Беляевой: Таня в профиль, Таня в фас и Таня на пляже.

– Это «русалка»?! Елизавета Николаевна, а вы не шутите?…

Апраксина чуть-чуть смутилась, ничего не ответила, но вопрос Марго тут же превратился в риторический, потому что она продолжила:

– Я ведь ее знаю… Это наборщица Наташа из бывшего нашего издательства. Так это она утонула, бедная? – И Марго залилась слезами, глядя на фотографии. Апраксина протянула руку и осторожно их у нее отобрала, чтобы чужие снимки не промокли и не попортились. А барон и баронесса с двух сторон кинулись успокаивать Птичку.

Ужин пришлось прервать.

– Графиня, я восхищен! – тихонько сказал инспектор Апраксиной.

– Простить себе не могу! – сердито ответила графиня.

Наконец Марго кое-как успокоили, заставили выпить сначала рюмку корвалола, затем бокал вина и даже уговорили взять вилку и снова приняться за ужин. Птичка, вздыхая, начала что-то клевать с тарелки.

– Ешь как следует и не вздумай устроить нам ночью концерт! – предупредила ее Альбина.

– Никаких концертов, не беспокойся! – сказала Марго. – Мне никогда не нравилась эта Наташа. Я вообще боюсь этих выходцев из новой России: у них такой сильный хватательный рефлекс! Особенно у провинциалок.

– Ну что ты, Марго! Наталья Беляева отнюдь не провинциалка, она москвичка, – возразила Апраксина. – И хотя Москва это, конечно, не Петербург, но ведь и не Мюнхен же!

Альбина громко фыркнула: она всегда иронически относилась к врожденному петербургскому снобизму и патриотизму Апраксиной.

– А что тебе не нравилось в поведении Натальи, Птичка? – осторожно спросила графиня.

– Мне не нравилось, как она смотрела на меня и на Хорста, когда я заходила к нему в издательство. По-моему, она его ко мне ревновала! Это было очень глупо с ее стороны. Но все равно ее очень жаль…

– Птичка, а как фамилия твоего Хорста? – спросила Апраксина.