Русалочка должна умереть

А женщина, тем временем, взяла его за предплечье. Хозяйским, изящным жестом, как своего мужчину. Оглядевшись по сторонам, увлекла в закуток между пустым постом дежурной сестры и каталками для лежачих больных. По глупой случайности аккурат под той нишей, где этажом выше стояла Стелла.

– Так это ты была у нее! – сказал голос Ральфа. – Она тебе объяснила?

– Я ей сама объяснила, – ее голос был звучным и в то же время, хриплым; с этакой чарующей хрипотцой. – Даже заставила выпить стакан воды и съесть йогурт. Она им сейчас блюет. Ничего, в следующий раз, будет знать… Маленькая дурочка. Я ее спрашиваю: ты в курсе, что твой фингал блестит перламутром? Как ты пронесла тени для век и в чем? Молчит. Говорю: что за блажь нуарная, умирать от жажды в метре от крана с водой? Молчание. Может, хоть ты мне расскажешь?

Стеллу бросило в жар, но пот был прохладным и липким.

– Как тебе удалось убедить ее что-то съесть? – спросил Ральф почти что благоговейно.

– Убедить ее?.. Пфф! – женщина презрительно рассмеялась. – Кто убеждает подростков, Ральф? Я ее обдурила. А теперь прекрати увиливать и расскажи мне, что тут произошло? Ты был на пике фертильности? Возвысился в вере над своей плотью? Мне не нравится мысль, что моя внучка не смогла тебя совратить. Я ее не такой воспитывала!

Ральф помолчал. Его кроссовки звучно чмокнули гулкий плиточный пол.

– Это не смешно, Лизель.

– Да? Мы с Мартином тоже ни разу не улыбнулись. В нашей жизни каждый час на счету и нет никакой охоты жить вашей!

Молчание.

– Кого ты на этот раз трахнул, что она так себя ведет?

– Тише!..

Элизабет что-то ему шепнула. Молчание. Опять голос женщины. Неразборчиво. Потом снова Ральф:

– Я слышал, ваш будущий граф познал ее. На своем супружеском ложе, или на люстре, я толком не уточнял.

– Ты ревнуешь, или мне кажется?

– Он. Трахал. Твою. Внучку. Взрослый мужик!

– Фил? Взрослый? Наш граф, от счастья сдохнет, когда узнает!..

– Он старше Ви на двенадцать лет.

– Не говори ерунды. Проблема не в том, что он спал с ней. Проблема в том, что это стало известно.

– Он, как обычно, не закрыл дверь?

– Он вышел из себя, узнав о ее измене.

Пауза. Смех. Голос Ральфа, дрожащий от возбуждения:

– Так ему и надо.

– С тобой.

Резкий выдох.

– Со мной?! В каком бреду ему это примерещилось?!

– Он прочитал это в дневнике Верены, – в голосе женщины звучал вызов, но она не повысила его ни на тон. – Точнее, она писала лишь про любовь, но Филипп позволил себе пройти дальше.

– А, ну тогда все понятно. Бедняжка так влюблена, что аж есть не может!

– Я так и подумала, – шутливо сказала женщина. – Но все равно должна была убедиться. Фил говорит, она писала стихи… Стихи! Моя внучка! Такого не случалось даже у Джесс.

Ральф рассмеялся, но как-то совсем невесело.

– Если б я застал ее за стихами, я бы сразу вызвал врача. Но запираться в комнате и молчать, она начала так давно, что я уже притерпелся. Мне в голову не пришло, что она на самом деле не ест. Не говоря уже о том, что она не пьет! Я спохватился, когда она уже не могла вставать. Первые дни она водила нас за нос, притворяясь, что ворует еду!..

Сердце Стеллы забилось еще сильней. Сейчас он скажет о ней самой! Но Ральф не сказал. Сказал лишь:

– Я идиот! Я в жизни не думал, что у нас столько общего. И я понятия не имею с чего начать. Она ни слова не говорит, а я не знаю, чего она хочет. Не к Филу ведь! Я понимаю, что дело – лишь во мне лично. Но в чем?! Я должен лечь перед ней на пол и позволить прошагать по себе на шпильках? Я лягу, я уже до ручки дошел!..

– Ральф, дорогой? Ты слышал, что я сказала? Ты отказал ей. А когда она попыталась еще разок, не так прямо…

– Я отказал?! – взвизгнул он таким тонким свистящим шепотом, что Стелла на миг оглохла.

Ральф издал какой-то странный звук горлом.

Стелла бессильно прижалась спиной к стене.

– Я так поняла, вас было лишь двое.

– Да она просто!.. – Ральф так понизил голос, что Стелла почти ничего не разобрала. – А потом еще в церкви сидела, как будто … – неразборчиво. – Может, тебе смешно, но у меня не настолько высокая самооценка, как тебе кажется. И Ви прекрасно знает, как меня уязвить!

– Ах, да? И как же?

– Неуважением!

– Видно, ты дал ей повод думать, будто презрение – единственный способ тебя поймать. У Джесс, во всяком случае, получилось и… – неразборчиво.

– Ты мне предлагаешь пойти к ней в палату и трахнуть ее в качестве извинений?

– Я предлагаю? Католическому священнику?.. Да ты с ума сошел? Мы с кардиналом это не одобряем.

– Ха, ха, – сказал Ральф раздельно.

– Но ты вполне мог бы извиниться наедине, – спросила женщина нежным, невинным тоном.

Стелла зажмурилась. И это говорит бабушка? У этой женщины ничего святого нет! Ее утешало, что Ральф не сможет перед кем-либо «извиниться» без Филиппа фон Штрассенберга с другой стороны.

– Может быть, ей нужен ровесник? – неуклюже промямлил Ральф.