Русофобия

Я не позволяла себе расслабиться, испугаться или поддаться панике, находясь в толще воды на неизвестной глубине. Вместо этого я сосредоточилась на движениях руками и ногами. Взмах-толчок, взмах-толчок. Я поймала своеобразный ритм и не позволяла себе дать слабину и сбиться с него. Я плыла и поднималась наверх. Когда кислород в лёгких начал заканчиваться, когда моё тело рефлекторно хотело сделать вдох, я пообещала себе, что если ещё немного потерплю, то скоро смогу дышать. И снова взмах-толчок, взмах-толчок. Голова начала кружиться, кажется, я больше не смогу. Вокруг была темнота, и вдруг я испугалась, что плыву не наверх, а двигаюсь вдоль поверхности. Но в этот миг я увидела яркие пятна света. Они хаотично двигались по поверхности воды, будто призывая меня к себе. Я сделала последний рывок, последнее усилие. И уже на грани отчаяния, понимая, что если сейчас не вдохну, то всё равно умру, я вырвалась на поверхность и сделала его, свой самый сладостный в жизни глоток воздуха. Он был так упоительно свеж, что я никак не могла надышаться им. Уже много времени спустя, когда я смогла спокойно вспоминать эту ночь и даже немного шутить на эту тему, я говорила, что воздух в бруклинских доках самый свежий и сладкий, другого такого нет во всём мире.

Я заметила, что дождь почти закончился, гроза уходила из Нью-Йорка. Я совсем обессилела и могла только держаться на воде. Но сверху меня заметили. Я услышала голоса, кажется, возгласы были радостными. Люди суетились, бегали по причалу, эти люди были такими хорошими, такими родными, они хотели мне добра. Кто-то бросил мне спасательный круг, и я ухватилась за него из последних сил. Даже не знаю, как я сумела так долго продержаться на воде без посторонней помощи. Я ведь практически не умею плавать. Когда мы со Славиком были на Кипре, я не заходила в воду по двум причинам: я боялась акул и боялась утонуть. Славик смеялся надо мной. Точнее подтрунивал, тогда ещё по-доброму, тогда он ещё меня любил. Или нам обоим так казалось.

Когда спасатели подняли меня на катер и накрыли термоодеялом, я почти мгновенно уснула. Не знаю, как такое могло случиться, но проснулась я уже в машине. За рулём сидел Майкл и то и дело поглядывал на меня, будто сомневаясь в моей реальности.

– С возвращением, Лили, – ласково сказал он и улыбнулся.

Ух ты! А он красивый. То ли агент Фэйссобер успел похорошеть, пока я каталась с Русофобом, то ли у меня изменилось восприятие. Я ничего не отвечала ему, просто смотрела. Слова были не нужны, ведь я несмотря ни на что сумела остаться в живых.

18 августа

Лафайет стрит

2.44 (глубокая ночь)

Я поняла, что Майкл привёз меня к себе домой, только когда уже зашла внутрь и заметила, как по-хозяйски он здесь себя ведёт.

Я сидела на диване в гостиной, завернувшись в термоодеяло, пока Майкл суетился на кухне. Кофе у него получился вкусным, кажется, он добавил капельку алкоголя. «А может и несколько капелек», – подумала я, почувствовав, как внутрь меня проникает и растекается там ароматное тепло. Он принёс мне свою футболку и боксеры и показал, где находится ванная, открыл шкафчик с полотенцами, а затем деликатно удалился.

Я понюхала шампунь, одобрила аромат – пахло Майклом. Затем скинула одеяло и бельё и забралась в душевую кабинку.

Я пыталась смыть с себя этот ужасный долгий день, намыливалась снова и снова, но он не хотел уходить. Тогда я поняла, чего мне не хватает здесь и сейчас.

– Майкл, – позвала я. Из-за шума льющейся воды он не услышал. Поэтому я закрутила кран и снова позвала, уже громче:

– Майкл!

Он забежал в ванную и остановился, увидев меня обнажённую в душевой кабине. Он стоял и сквозь мокрое стекло смотрел на меня. А я смотрела на него. Ну, же пойми, как мне плохо. Мне нужно твоё тепло, мне нужна твоя близость. Но он всё ещё стоял у двери.

– Я не хочу быть сейчас одна, – сказала я, надеясь, что это не прозвучало слишком жалко.

Он начал медленно двигаться ко мне, будто давая мне возможность передумать. Майкл подошёл вплотную к кабинке. Всё это время мы не разрывали зрительного контакта. Он всё ещё медлил, хотя его желание уже стало заметным. Поэтому я первая прижалась к нему и поцеловала.

Спустя несколько мгновений он отстранился и посмотрел мне в глаза.

– Я не могу воспользоваться твоим стрессовым состоянием, не хочу, чтобы ты потом жалела. – он давал мне возможность передумать.

Но я не хотела передумывать.

– Я не пожалею, – с вызовом посмотрела на него. Какие же эти мужики глупые, ну ничего не понимают.

– Я так не могу, – он сделал шаг назад и закрыл дверцу кабинки прямо перед моим лицом.

Моя карьера соблазнительницы завершилась, не успев начаться.

Я быстро ополоснулась и замоталась в полотенце. Настроения не прибавилось, скорее наоборот, я испытывала лёгкое раздражение. В голову лезли фразы «да как он смеет», «да что он о себе возомнил» и так далее в этом же роде.

Из ванной я вышла насупленной и готовой бороться за свои физиологические потребности. Майкл ждал меня за дверью. Я не успела ничего ему высказать.