Русология (СИ)

Девочка (я набрал Кадольск) хоть условна формой и духом, ре-сублимирует, возвращает в рай - не по Фрейду в сучью культуру. И всё же мысль о ней, о какой я не думал много до Шмыгова (и до СМИ, верещавших, что факт имеется), - скользка. В девочке вдруг подвох? Вдруг под дых меня этой девочкой?.. Я набрал код Кадольска. Я звонил Родиону за ограждением из цепей (порт-город) возле родителей; он сидел в инвалидной коляске и призывал меня (я не слышал, юный и глупый, сдержанный нормой, вбитой в нас логосом: мол, уродства чурайся... Но слово скрыло, что все уродства - плод битвы с истинным, отказавшимся быть в словах). Код набравши, я передумал; взял и поехал; что-то влекло меня... Через час я входил в дверь, где было тело. Я прибыл точно; он умирал, мой брат. Мы с ним были две плоти в битве со словом. Он много крепче, в нём первозданное не сдалось. Он - ДОННОЕ, что не приняло штамп симметрии и свет слов в очах. Я бьюсь в разуме - а он разум с начал отверг. Я постиг, в чём зло, поздно - он постиг сызмала. Гибло в облике диабетика и урода нечто достойнее, чем мы все и чем я. Он был больший герой, чем Ницше. Скорбный Патрокл следил смерть Ахилла.

Он приоткрыл глаза.

- Родя.

- Брат... - Он был рад, что в том казусе тридцать лет назад я прошёл к нему тридцать лет спустя.

И я сделал, чтó я тогда не смог. Я его взял за кисть, кисть карлика. Но иной, донной мерой, я, я был карликом. - Родя, что с тобой?

- Ты? Мы вместе? - Пот заблестел на нём.

- Да.

- Услышал?

- Да.

- И пришёл?

- Да.

- Спать... - он закрыл глаза.

- Нет! Гони слова!! - вёл я.

Он улыбнулся, бледный и потный, и я почувствовал, что он сделался как один из нас - словный.

- Я ухожу.

- Нет...

- Брат! - он схватил меня, - с прогрессивными смыслами в зримом будущем победим!

Я вздрогнул. Что, он глумился? Он мне не верил и в свой последний миг осудил меня? Я неистинен?!

- Слово умерло, - я сказал вслух. Было б иначе - умер бы брат мой. Но брат мой жив вне слов.

Мать молчала.

Был Четверьпятница.

Слово умерло.

XIV

Прибыл Марка... Не было ничего вокруг, кроме медленных зыбких призраков.

XV Распоследнее целование

В пасху мчали мы в 'ауди'.

(Был вчера Родион в гробу, мать с отцом, в чёрном Ника с робким вопросом, где 'в Чечне вой-ско'... Кто-то звонил, срывалось... Было и кладбище, и отвесные стены вниз...). Марка ехал 'в день скорби', помня, что обещал мне, - я ему обещал, в ответ, с ним лететь на восток 'по делу'. С нами был джип с охраной; после он их услал. Всех.

Снег с 'М-2' стаял. Я ехал молча до километра, где, много дней назад, сын дудел ради денег. Нынче был солнцедень, лес... дали... Вдруг проплыл призрак с флейтой...

Марка был за рулём, с дымящим меж пальцев 'Кэмелом', и спросил щурясь: - Что там?

- Истина, - я ответил.

Но он не понял и обогнал 'МАЗ', бросив: - Зря, Квас, мы едем. Брат всё же умер.

При постижении, чтó со мной (с нами) сделано этим, коего пасха, выпад взбесил меня. - Брат мой мёртв, а я здесь? Он живой, знай! Умер сказать кто? Сдох ваш продукт, Марка. Логос. Имя подохло! Брат же мой жив... - Я ёрзнул. - Что я высматривал, ты спросил меня? Нет уж, я спрошу, перл ты наш иудейский: как, хорошо вокруг?

- Бог весть.

- Нет, знаешь, знаешь. Не отпирайся. Кто слово выдумал? Ваш Аврам.

- Брось. Глупость.

- Нет! - возражал я. - Всё впредь расчисленно, на всём бирки, и Яхве учит, как толковать всё! Был мир эдемский. Взялся Аврам, вождь зависти. Ему плохо, и он решает: нужен такой мир, где бы у семени у аврамова были сикли, скот и невольники; у кого они есть, тот избранный. Как так сделать? А нужно вбить всем: их жизнь преступная и их нет почти; есть Аврам, кто благ. Он сфантазил добро со злом, где он добр, а все злые, дал десять правил в облике слов. Всем 'заповедь', а ему - декалог всего, десять слов, десять церберов гнусной выдумки! Он, Аврам, иммигрант с дерьма, где бытуют по-райскому! он уходит к своим богам от поганых народов! Насочинял Аврам, что слова его - божьи, главный - израиль, кой, мол, изводит мерзкий рай в слово... Слово есть бог-де, святость-сакральность! Все в него! Гоям - библия, а аврамовым - рай, из которого всех повыгнали... Хорошо вокруг, Марка? Это хотели дети Аврама? Всё стало словным, как намечалось?

- Странный ты.