Русская апатия. Имеет ли Россия будущее

Для меня большевизм и немецкий национал-социализм – равное зло. Я не вижу существенных различий между классовым геноцидом, когда человека можно было убить за его профессию, и этническим геноцидом, когда человека, даже младенца, убивают за принадлежность к нации. «Уникальность» нацистских преступлений состояла только в том, что гитлеровцы использовали, в отличие от большевиков эпохи Сталина, самые современные технологии уничтожения людей. Газовые камеры, с помощью которых палачи убивали евреев, детей, были действительно самой отвратительной формой массового убийства людей. Все-таки массовые формы ликвидации людей посредством выстрела в затылок во время красного террора и сталинских репрессий 1937–1938 годов – это еще один признак традиционной отсталости России.

Конечно, как во всем, Ленин еще не Гитлер. При нем борьба с классовым врагом не распространялась на жен обреченных, тем более на их детей. Но выселение во время коллективизации кулаков вместе с семьями, с детьми, зимой в Сибирь, в неотапливаемых товарных вагонах было уже чем-то, напоминающим гитлеровские газовые камеры. Ведь было очевидно, что этого переселения и этого холода не выдержит большинство детей, и они умрут еще по дороге. Свидетельством тому – процитированные выше воспоминания об ужасах коллективизации староверки Феоктисты Казанцевой. А политика голодомора, изъятие у крестьян хлеба – это уже откровенный Холокост. Муки матери, на глазах которой с криками умирают ее дети, иногда по очереди все дети, ничем не отличается от мук матери, которая с ребенком на руках идет в газовую камеру.

Трудно спорить с теми, кто утверждает, что декрет о «красном терроре» от 5 сентября 1918 года, провозгласивший, что «укрепление Советской Республики против своих классовых врагов должно осуществляться путем их изоляции в концлагерях, и лица, имеющие отношение к организациям, заговорам и мятежам белогвардейцев, подлежат расстрелу», давал «зеленый свет» концлагерям Гитлера.

Понятно, что сам факт первенства во времени преступлений против человечности, совершенных большевиками, над преступлениями национал-социализма ни в коей мере не оправдывает ужасы Освенцима. В равной мере как и решающая роль СССР в разгроме фашизма не может быть моральным оправданием откровенных зверств красного, а потом сталинского террора. Никуда нам не уйти от того страшного и неприятного факта, что именно советская Россия принесла в историю уникальный опыт уничтожения классов, уничтожения миллионов людей. Понятно и то, что национал-социализм, используя красный, большевистский террор как пугало для растерявшегося буржуазного общества, нес в себе не меньше человеконенавистничества, чем русский марксизм. На мой взгляд, этнический геноцид, когда убивают даже грудных младенцев только потому, что они евреи или цыгане, страшнее, бесчеловечнее, чем классовый геноцид, когда мужчину, взрослого мужчину убивают за принадлежность к классу или к партии. Безумие классового геноцида, организованного большевиками, иногда приближалось, даже совпадало со зверством этнического геноцида. Красноармейцы, по признанию Крупской, получали удовольствие от четвертования штыками тел детей-юнкеров. Приговаривая к голодной смерти деревни, окруженные красноармейцами, Сталин уже предвосхитил, по сути, газовые камеры Гитлера. От голода прежде всего умирали маленькие дети. Так что спор между большевиками и гитлеровцами о первенстве в деле жестокости можно продолжать до бесконечности. Коммунистический идеал равенства породил не меньше страданий, чем расистский идеал превосходства арийцев над другими народами.