Русская апатия. Имеет ли Россия будущее

Но когда это, то есть конфронтация России с Западом, произошло полностью и окончательно, когда многие в России, и не только в России, воспринимают нынешнюю гражданскую войну в Донбассе как войну России с США, с Западом, Константин Леонтьев окончательно получил право на духовное и идейное лидерство в посткоммунистической России. Все в данном случае оказалось к месту: и учение о грядущей смерти западной, мещанской буржуазной цивилизации, цивилизации всеобщей пользы, и критика ценностей буржуазной цивилизации, ценностей свободы, особенно демократии, «равенства личных прав», прав личности, самоценности человеческой жизни, и его критика космополитизации вкусов, нравов. И самое созвучное нынешним настроениям – убеждение, что без таких скреп, как «крепостное право» (вспомните о недавнем признании Валерия Зорькина), Россия не стала бы великой державой. «…Пора же, наконец, сознаться громко, – настаивал Константин Леонтьев, – что и вся Россия, и сама царская власть возрастали одновременно и в тесной связи с возрастанием неравенства в русском обществе, с утверждением крепостного права…»[195] Нынешней России особенно близка вера Леонтьева в то, что Россия несет в себе лекарство, дающее возможность человеческой цивилизации спастись от убивающей ее болезни буржуазности. Нынешней России Константин Леонтьев близок прежде всего как последователь Николая Данилевского, создателя учения об особой русской цивилизации, противостоящей Западу, как мыслитель, который вслед за Николаем Данилевским верил, что русским суждено создать совершенно своеобразную культуру, отличную от западноевропейской. Я чуть не забыл сказать и о не менее важной для современной России идеи, что моральный подход к оценке исторических эпох и исторических деятелей неправомерен. На самом деле Константин Леонтьев стал для нас «Карлом Марксом» посткоммунистической России. Правда, из нынешних патриотов мало кто знает, что они исповедуют ценности Константина Леонтьева, а иногда дословно повторяют его высказывания.

Можно привести множество доказательств того, что на самом деле современная Россия исповедует прежде всего консерватизм Константина Леонтьева, а не консерватизм Николая Бердяева. Примером тому могут быть и труды Центра проблемного анализа, возглавляемого руководителем Фонда Андрея Первозванного В. И. Якуниным. В трудах этого центра происходит уже советская интерпретация аскетического, монашеского православия Константина Леонтьева. Никто так откровенно не настаивал, что монастырский труд и монастырский образ жизни при «минимуме материальных благ» является уделом и привилегией русских, как эксперты названного выше центра. Этими экспертами было потрачено много сил, чтобы доказать, что «существование на минимуме материальных благ» ближе душе русского человека, больше дает для духовного здоровья нации, чем благополучная жизнь при достатке[196].

Но, на мой взгляд, наиболее ярким доказательством того, что философия Константина Леонтьева все больше и больше овладевает в последние годы умами нынешней России, является перемена идеологических акцентов в публичных выступлениях бывшего митрополита, а последние пять лет – Патриарха РПЦ Кирилла. В середине нулевых, когда митрополит Кирилл был руководителем Отдела внешних сношений РПЦ, как известно, некоторые представители националистической интеллигенции даже обвиняли его в «экуменизме». По крайней мере, обращает на себя внимание, что в публичных выступлениях митрополита Кирилла, и в особенности в экономической доктрине РПЦ, которую он часто озвучивал тогда, не было признаков увлечения им учением об особой русской цивилизации, критики гуманистических ценностей благополучия, тем более не было даже намеков на отказ от моральной оценки событий русской истории. Я тогда, как обозреватель «ЛГ», с удовольствием комментировал эти выступления митрополита Кирилла, ибо все, что он говорил, мне как противнику марксизма, коммунистического учения и морали, было близко. Все-таки во всем, что тогда говорил митрополит Кирилл, чувствовался и гуманизм, и реализм. Тогда митрополит Кирилл защищал право русского человека на достаток, его собственный благоустроенный дом. Если человек создан по образу и подобию бога, говорил Кирилл, то тогда и его дом несет в себе божественное начало. Тогда, еще шесть – восемь лет назад, православие, которое присутствовало в публичных выступлениях митрополита Кирилла, было ближе к тому, что русские философы называли «социальным» христианством, несущим в себе терпимость к благам жизни человека в земной жизни. Тогда я лично не слышал от митрополита Кирилла того, что он, к примеру, говорил в рождественском интервью Дмитрию Киселеву, что после сытой и обильной жизни нулевых не будет ничего плохого, если русские временно пройдут через лишения.