Русская армия на чужбине. Драма военной эмиграции 1920—1945 гг.

1 сентября 1923 г. в лагере Стржалково были организованы ремесленные артели, но уже 25 октября поляки перестали направлять в лагерь продовольствие, какое-то время там можно было купить фасоль и хлеб. Вскоре и бараки в лагере стали непригодными для жилья.

К концу 1923 г. главным занятием интернированных военнослужащих в лагерях стала вышивка по заказу англо-американских организаций. Интересный факт об этом сообщает Т. М. Симонова: «Одним из лучших вышивальщиков был некий «царский генерал», получивший психическое расстройство от всего пережитого в Польше»[90].

Наконец в 1924 г. начался выезд русских эмигрантов на работы во Францию. Во второй половине 1924 г. в Польше грянул экономический кризис, как следствие усилилась безработица и цены на продукты выросли в 5 раз. Большое число русских военнослужащих потеряло работу. Из сохранивших работу можно отметить русскую группу из 500 человек на лесопилке в Беловежской Пуще. Условия труда этой группы были наитруднейшими, без всякого обеспечения больных и калек. На Волыни около 60 солдат и офицеров устроились на железнодорожные работы в Олыке, 25 человек работали в районе Дубна. В канун юбилея Первой мировой войны, летом 1924 г., генерал-майор В. В. Мирович пытался организовать Союз взаимопомощи офицеров-участников войны, но поляки не разрешили создание организации. После признания Польшей СССР 28 октября 1924 г. русские артели стали распадаться, а большинство артельщиков постарались выбраться во Францию.

В Польше, как и в других европейских странах, перед русскими военнослужащими наиболее остро стояла проблема трудоустройства. Наметившийся переезд бывших военнослужащих Русской армии на работы с Балкан во Францию вызвал в Польше живой интерес. Генерал-майор Я. Д. Юзефович писал в отчете командованию армии: «Русские контингенты в Польше взволнованы возможностью переселиться во Францию, т. к. от партии, отправившейся ‹из Польши› туда в феврале[91], были получены восторженные письма о жизни там. После полуподневольного полуголодного существования в Польше возможность обеспечить себе пропитание кажется уже счастьем»[92]. Подобная информация встречается и в донесении военного представителя генерала П. Н. Врангеля в Польше генерал-лейтенанта П. С. Махрова: «Не будет преувеличением сказать, что, если бы вдруг последовало разрешение на въезд русских военных в любую страну и особенно во Францию, то уехали бы все. Настолько отвратительные условия жизни и плохие отношения поляков к русским вообще; причем трудно предположить, чтобы положение изменилось к лучшему в ближайшем будущем»[93].

27 апреля 1924 г. во Францию из Польши отправилась 2-я партия в составе 143 человек[94]. Некоторые из уехавших были вынуждены оставить в Польше свои семьи, так как стоимость переезда для членов семей составляла 200 французских франков с человека. Следующая группа отбыла во Францию в мае 1924 г., в ее рядах было около 130 человек. Известно, что еще две партии отправились во Францию 5 июля и 4 августа 1924 г. Всего же за 1924 г. из Польши во Францию выехало 705 интернированных русских белогвардейцев и 155 членов их семей[95].

В июле в Данциге закрылось общежитие Красного Креста и 19 членов местного союза оказались на улице и без работы. Это совпало с ухудшением обстановки на рынке труда в городе и сокращением русских рабочих. Большая часть группы данцигского союза в Пинске смогла поступить в качестве музыкантов в состав 9-го полка стрелков конных в Граеве, некоторые остались в Пинске, а другие перебрались во Влодаве. Все члены двух последних групп (кроме одного человека) также устроились в оркестры войсковых частей. В это же время произошли изменения и в руководстве данцигского союза – теперь его возглавил генерал-майор В. Н. Лебедев.

Помимо оркестров лишь крайне незначительному числу офицеров из русских воинских контингентов удалось поступить на службу в польскую армию или флот, наиболее удачно устроился С. Н. Булак-Балахович, ставший генералом резерва польской армии и получивший от правительства концессии в Беловежье. Несколько русских офицеров было принято на службу в качестве агентов II отдела польского Генерального штаба с окладом в 500 франков ежемесячно[96].